Но сейчас он не спешит – дразнит. И чем дольше тянет, тем сильнее потребность в его мягких, но требовательных, жадных губах, нежных, робких, но таких возбуждающих ласках его умелого языка…
Дыхание… только его дыхание есть у меня. И я уже не помню о своём страхе. О неуверенности. О сомнениях в собственной привлекательности. Я забыла, что там было в прошлой нашей жизни – в этом моменте есть только его сильные руки, плечи, бёдра, замотанные в полотенце, и дыхание…
Эштон снова целует – словно блуждает вокруг моих губ, будто не может никак их найти, и мне безумно, отчаянно хочется ему помочь. Но я не хочу быть первой. Первым должен быть он. Всегда.
Мои руки обезумели. Отреклись от меня. Отказали в послушании. Они на талии моего мужа, и я в ужасе от того, что они делают…
Боже, как же стыдно… Я сняла с него полотенце… Сама!
Но мой стыд не успевает ударить меня – не дотягивается, поцелуй в губы, долгий страстный, горячий не даёт ему пройти.
Эштон уже вжимает меня в своё совершенно обнаженное тело обеими руками: горячее пятно на пояснице и такое же требовательное на моей шее…
Поцелуи – странные явления. Они умеют выключать сознание или же на время блокировать его.
Моё возвращается ко мне, чтобы ошарашить: я уже на нашей постели, где мы столько раз спали вместе, но сегодня у этого маленького кусочка пространства совсем иное предназначение…
Важнее, чем ночь любви. Серьёзнее, чем первое брачное интимное событие. Эта ночь – очищение. Прощение. Исправление ошибок, отпущение обид.
И мы оба хотим этого больше всего на свете.
Loreen – Jupiter Drive
Я не знала, что акт снятия одежды можно превратить почти в религиозный ритуал. Теперь знаю – именно это сейчас и делает мой муж. Он не стягивает с меня бельё, нет. Он бережно, нежно, почти не дыша, освобождает хрупкий, облитый азотом цветок от ненужного. Оставляет только те лепестки, которые идеально вписываются в его понятия о красоте и уместности – и это моя полная нагота.
Последнее, что он делает – снимает заколку с моих волос. Но его не устраивают законы физики, земного притяжения. Он не ждёт, пока они рассыплются по подушке – рассыпает сам. И трогает их, и смотрит завороженным взглядом, словно одержимый, гладит, расчёсывает своими пальцами, пропуская их сквозь самые длинные пряди.
Если бы я не знала этого мужчину достаточно хорошо – испугалась бы, но мы уже кое-что поняли друг о друге, и мне известно: мои волосы возбуждают его. Не просто заводят, а сносят все его заслоны, замки и ограждения. Мой муж знает толк в кайфе – наслаждается им всем своим существом, растягивает, не позволяя затеряться, выплеснуться ни капле.
Нет ничего более возбуждающего, чем видеть, как сильно хочет тебя твой мужчина, как горит восхищением его взгляд!
Кладу ладонь ему на грудь - больше нет никаких спотыкающихся трепыханий, а только размеренное, мощное бух… бух… бух…
Он знает, куда идёт. И мне с ним по пути.
Тысячи поцелуев бабочками порхают по моей груди, рукам, бёдрам… Ласки… Сладкие, тягучие балуют меня своей искусностью, удивительной способностью угадывать каждое из моих желаний, самые смелые из помыслов.
Я не помню, давно забыла то, какой важной миссией была наделена эта ночь, я растворена, расплавлена, рассыпана звёздной пылью на этой супружеской постели.
Моё сознание, как и тело, не имело, оказывается, до этого момента ни малейшего представления о ласках и нежности. Я плаваю в джеме, несусь в облаках, вибрирую наслаждением.
Как и он, мой муж, мой любимый мужчина! С ним, похоже, происходит всё тоже самое, хоть я ничего и не делаю: только отдаю, а он берёт.
Берёт и моментами забывает дышать, невнятно шепчет слова на французском, которые я не могу разобрать. Он вышел из-под собственного контроля и, кажется, с ним произошло именно то, что называют «слетевшей крышей». Он целует, гладит, сминает как безумный.
Внезапно останавливается с вопросом:
- Тебе не больно?
Какой-то полный отчаяния вопрос. Мне хочется спросить: «Больно от чего? От твоих поцелуев? Ласкающего языка? Жарких выдохов, обжигающих мои самые интимные части тела?».
Но меня нет - он же и постарался. Всё, что может сделать то сознательное, что во мне осталось – это отрицательно помотать головой.
Похоже, наш первый опыт оставил вмятины на нас обоих. Эштон смотрит в мои глаза, включает ночник, и я вижу каждую черту его лица, каждую эмоцию! И он видит меня – это ему нужно, для этого ему необходимо так много света.