Но, глядя, как мягко и осторожно беседует Сезар со своей подопечной, несколько успокоился. Сезар начал с расспросов об общем состоянии, об ощущениях, потом перешёл к беременности. Камила отвечала охотно, она сама жаждала помощи, пытаясь понять, что же с ней произошло.
– Вот мы и исследуем, какова причина, серьёзна она или не очень, – подхватил Сезар. – Пока у нас сложилось впечатление, что всё дело в составе крови. Но для того, чтобы понять, что происходит с кровью, нужно изучить костный мозг. Такой анализ называется миелограммой.
– Это больно? – спросила Камила.
– Откровенно скажу, да. Но мы позаботимся, чтобы тебе было больно совсем чуть-чуть. Сделаем всё для этого. Процедура состоит в том, что мы просверлим косточку и вытянем немного костного мозга. Но это делается очень быстро, несколько минут, и готово.
Расширившиеся зрачки Камилы выдали её испуг, но настроена она была решительно – она хотела жить, хотела жить с Эду, хотела родить ему ребёнка, и что по сравнению с этим желанием какая-то боль!
– Я буду рядом, любимая, – нежно сказал Эду. – Буду держать тебя за руку.
Камила счастливо улыбнулась. Если Эду будет с ней рядом, она справится со всем!
– Тебе передавали привет мама и Фред, они были здесь, – продолжал Эду, присев возле кровати, а Клаудия и Сезар в это время готовили всё необходимое для анализа.
– А почему ты меня не разбудил?
– Тебе нужно было хорошенько отдохнуть, – улыбнулся Эду. – Фред такой трогательный, он так озабочен твоим состоянием.
– Хорошо, когда есть родной брат, мне это так помогает, – призналась Камила. – Видишь, у него сейчас столько неприятностей, а он всё-таки беспокоится обо мне.
– И Эстела приходила, – тут же вспомнил Эду сестру, которая всегда была с ним в самые тяжелые минуты его жизни. – Знаешь, у неё, кажется, налаживается личная жизнь. Её преподаватель фотографии очень ей симпатизирует, и, похоже, они немало времени теперь проводят вместе.
– Очень рада за Эстелу, – с искренней теплотой отозвалась Камила, – мне кажется, что мы стали настоящими друзьями за это время. А Алма? Она меня навещала, была очень сердечна, но думаю, я её разочаровала – она так ждала внуков! Боюсь, она уже сожалеет о том, что именно я стала твоей женой.
Камила высказала то, что мучило её всё это время, и страдающими глазами смотрела на Эду. Он ласково её обнял.
– Что ты такое говоришь, глупышка! Ты боишься, что сожалею я? Нет, не бойся, я люблю тебя и сделаю всё для твоего выздоровления! Ты скоро станешь толстушкой-здоровушкой, и мы опять поедем с тобой в Ангру.
Глаза Камилы заблестели, Эду сказал именно то, что было нужно.
А между тем интуиция не обманывала Камилу – Алма жалела, что так настаивала на браке Эду именно с Камилой. И снова во всём винила Элену.
– Она – мать, к тому же врач, – не раз повторяла Алма Данилу, она прекрасно знала, что её дочь страдает анемией, н могла бы заранее принять меры. Если бы всё выяснилось до свадьбы, мы избежали бы многих неприятностей. Мы и, разумеется, Камила в первую очередь. Она не готова ещё для супружеской жизни, а Эду снова вынужден расплачиваться. На моего мальчика несчастья валятся одно за другнм.
Алма была озабочена семейными делами Эду и мало обращала внимания на то, что творится в её собственной семье и доме. А дом без её хозяйского глаза приходил в упадок. У Риты всё валилось из рук. Данилу ходил мрачнее тучи. Но Алме и это казалось естественным, она считала, что весь дом погрузился в траур по младенцу и в переживания из-за болезни Камилы.
Однако у Данилу и Риты были совсем другие причины для огорчения.
С некоторых пор Ноэмия постоянно видела Риту со слезами на глазах.
– Я чищу лук, – отвечала Рита на недоуменные вопросы поварихи и действительно показывала ей луковицу.
– Да откуда ты берёшь этот лук? – удивлялась Ноэмия. – И кому его столько нужно?
– Сеньору Данилу, – отвечала Рита, – он его просто обожает, жить без него не может и другим не даёт.
Ноэмия только плечами пожимала.
А Рита каждый вечер ходила в церковь и молилась перед статуей святой Риты.
– Помоги мне, – просила она, – убереги от беды. Ты же знаешь, что моей вины тут нет.
Но святая Рита, видимо, считала по-другому. Может, она полагала, что Рита тоже в чём-то виновата. А может, не усматривала в случившемся большой беды. Словом, прошло ещё недели полторы, и Риту стало тошнить от одного только вида еды. И тогда, улучив подходящий момент, когда Алмы не было дома, а Данилу снова нежился в бассейне, предаваясь мечтам о плотских радостях, Рита подошла к нему: