И вдруг моя психика не выдержала. Одним опрометчивым скачком я оказался около печки, взял в руки по одному угловатому полену и несуразным, дико размашистым вихрем заметался по кухне, бранясь самыми мерзкими словечками лексикона и нещадно избивая вокруг себя воздух. Газета с табаком, пакетик с пустыми гильзами от бычков и почти пустая пепельница оказались в радиусе вихря и смахнулись на пол. Лязг стукнувшегося о половицу хрусталя, видимо, спугнул пчелу, и та постепенно стала от меня отдаляться – подзастрявший в зените «кукурузник» наконец-то двинулся в сторону горизонта (на самом деле, своим угасанием ознаменовав конец всему этому бреду, но инерционно я пока еще не мог прийти в сознание полностью). Я осмотрелся и подумал, что напуганная пчела, должно быть, спряталась за холодильником в сыром кухонном углу, где и притихла.
Я отбросил дровишки в сторону и заглянул за холодильник – но там никого, лишь бытовой ссор увязший в пылевых паутинках. Затем, вступив в объятья с холодильником, я наклонил его на себя, посмотреть, нет ли под ним пчелы – хотя отдаленно сознавал, что в такой узенький зазор не протиснулась бы даже первоначальная муха. Ну и понятное дело, никого я там не обнаружил.
Тогда я открыл его длинную дверь (лицо обдалось холодком, так нежно, словно мятой). Внутри никого, естественно, не было. Я встал на колени и открыл маленькую дверцу морозильной камеры, выдвинул на себя верхний заиндевевший ящичек и принялся шерудить руками в замороженных внутренностях, состоящих из расфасованного по кулькам куриного мяса. Я был непоколебимо уверен, что она где-то здесь; сейчас я перекладу еще один окорок на другой и увижу в образовавшимся углублении ее отвратительный волосистый покров... И я мог бы шуршать так бесконечно, если бы эта сука не имела свойства заканчиваться. Внезапно, шуршание пакетов утихло и кисти копошившихся рук застучали теперь по холодной пластмассе. Навострив уши, я замер всем телом. Только сейчас я понял что больше не слышу ее. И тут буквально в секунду до меня наконец дошло, что все это – была очередная, ее провокация. Глупая, абсурдная, совсем неправдоподобная провокация, рассчитанная на мнительных дурачков вроде меня. На секунду-другую мне стало за себя стыдно. Я торопливо прокрутил в памяти только что произошедшее и, увидев там себя со стороны, вдруг раскатисто расхохотался, как психопат, так и не вынув из ледяного (уже пустого) ящика рук – о них, впрочем, я совсем позабыл. Я представил, как должно быть глупо выглядел бы все это время для постороннего наблюдателя, будь он где-то тут рядом: взрослый человек с ржавыми от табака пальцами носится по кухне, размахивая дровишками, норовя заколотить ими несуществующую пчелу-гиганта. Да уж. Слава богу, никто не увидел этого позора.
Шизофрения – та еще сука. Сначала она подсунет вам нечто настолько реальное или, как минимум, совместимое с теоретической вероятностью, что вы с легкостью в это поверите, а потом будет вытворять с вами все, что захочет, пока не доведет до безумия. А в самый напряженный момент, когда безумие довлеет над страхом, и вы готовы столкнуться с ней лицом к лицу, эта коварная и трусливая сука бесследно исчезнет, оставив вас наедине с мыслями о том, что все это бред. Что нет ничего. Нет и не было никогда: ни мухи, ни пчелы, ни отца… и нет курочки в морозильнике. К слову, отсутствие последнего – ужаснее всего, ведь после такого стресса я бы с удовольствием, что-нибудь съел…