— Я уже забрала, — ответила Керри, оставляя покупки на кухне. Она прошла в просторную гостиную, которую уже начала обставлять по своему вкусу старинными вещами с Кингз-роуд. Здесь стояли викторианский столик для вышивания из красного дерева и застекленный книжный шкаф эпохи короля Эдуарда. На столе стопкой лежали разнообразные образцы тканей, и Керри в сотый раз принялась размышлять о том, из чего сделать новые занавеси и обивку стульев — ткани «Сэндерсон либерти» или «Осборн энд Литтл». Из того, что они привезли из Нью-Йорка, ничто не соответствовало духу дома в Челси в стиле английского ампира. Керри хотела, чтобы каждая деталь была на своем месте — от графина на подносе дворецкого до бумаги с тиснением и визитных карточек, только сегодня полученных из типографии. Керри достала визитки из ящика стола, не в силах противостоять искушению взглянуть на них еще раз: «Миссис Марк ван Бурен, 57 Маркхэм-сквер, Лондон». Глядя на эти простые слова, она наслаждалась их значением. А ведь для того, чтобы этого достичь, понадобилась целая жизнь, подумала Керри, проведя пальцем по выпуклым буквам. Сейчас она не хотела быть кем-то другим.
Посмотрев на часы, Керри поняла, что осталось полчаса до того, как проснется Линди. Она села за письменный стол у окна с видом на прелестный сад и набрала номер телефона драпировщика. Нужно убедиться, что к коктейлю, который она собирает перед Рождеством, софа будет готова. Следующий звонок был к поставщику провизии, рекомендованному кем-то на приеме в американском посольстве неделю назад. Поблагодарив его за прекрасно организованный обед, Керри открыла свой ежедневник. Красиво оформленные приглашения на различные мероприятия уже начали заполнять каминную полку. Из всего этого самым важным будет сегодняшний обед в «Амбассадоре». Они с Марком будут почетными гостями на приеме, организованном леди Джонкуил Фортескью, что означает вхождение в самый узкий круг английского высшего общества. И это результат всего одного звонка через Атлантику, сделанного Линди. Из всех щедрых подарков Линди после примирения, этот маленький жест, по мнению Керри, будет иметь даже большее значение, чем модный дом. Никакие деньги не могут купить престиж, создаваемый именем ван Бурена.
Устроившись в кресле с чашкой черного кофе, Керри с удовлетворением обозревала свои владения, которые становились все больше похожи на образцовый английский дом. Взяв последний номер «Харперз энд квин», она нашла «Дневник Дженнифер», где красовались фотографии балов и приемов, сопровождаемые длинным, многословным рассказом о светских событиях. На следующий год их с Марком, возможно, будут приглашать на такие свадьбы, как та, что изображена на снимке — с приемом в Сент-Джеймском дворце с участием королевы и королевы-матери.
Приезд в Англию был похож на возвращение домой из ссылки. К Керри вновь вернулись ощущения раннего детства, когда все английское казалось ей изысканным. Хотя они с Марком прожили здесь всего месяц, Америка уже казалась Керри туманным воспоминанием. В Лондоне ей нравилось буквально все: красные двухэтажные автобусы, дружелюбный почтальон, прикладывающий руку к фуражке, мясник в синем фартуке и соломенной шляпе. Керри восхищали коридоры власти и денег, таившиеся в тесноте улиц Мейфэра, великолепие Вестминстера, сияющие огнями дома Белгравии. Она обожала магазины на углу Челси и Найтсбридж, переполненные роскошными товарами — от изготовленных на заказ букетиков цветов и столовых скатертей с монограммами до свежих яиц ржанки. Щедрая поддержка Линди вместе с жалованьем Марка и дополнительными льготами означали, что впервые в жизни у Керри нет проблем с деньгами. Если честно, счастливо вздохнув, сказала она себе, проблем нет вообще. Листая страницы журнала, Керри наткнулась на занимавшую целую страницу рекламу «Самарканда». На фоне угасающего вечернего неба четко вырисовывались пурпурные купола, над которыми красовалась крупная надпись: «Самарканд» — обретение мечты, обещание легенды». Керри закрыла журнал, но перед глазами встал другой образ, преследующий ее последнее время… Образ Шаннон в тот вечер у «Пьера». Странно, подумала Керри. Они чуть не столкнулись, как два метеора, с противоположных концов света сойдясь в одну точку. Сейчас, когда сестер разделял лишь Ла-Манш, они никогда еще за последние годы не находились так близко друг от друга. Когда Керри позвонила Шаннон в ту ночь, ее единственным побуждением было услышать в последний раз голос сестры, прежде чем все связанное с ней окончательно отойдет в прошлое. Этот символический акт должен был навсегда освободить ее от власти Шаннон. С той ночи фортуна улыбалась Керри так ослепительно, что ей не на что было жаловаться. На небосклоне быстро всходила ее собственная звезда.