Шаннон сухо рассмеялась.
— Минуточку, Керри. Это мне представился удобный случай. Но я же не могу забрать с собой всех своих родственников!
Глаза Керри сверкнули.
— Значит, всех родственников? На самом деле ты говоришь только об одной родственнице — своей сестре. Ты сама пишешь длинные письма о щедрости леди Фортескью, а когда я прошу кроху с твоего стола, ты мне отказываешь.
— Давай лучше закончим, а? — резко сказала Шаннон. — Ты уже сказала достаточно. У тебя нелепые представления о городской жизни. На самом деле ты бы ее возненавидела. С чего ты взяла, что будешь счастлива, сидя взаперти в офисе или в магазине? Смотри на вещи реально, Керри, и брось фантазировать.
— Не говори мне о том, чего я хочу, Шаннон. И не говори о фантазиях. Не только у тебя есть мечты. С тобой ведь все в порядке, не так ли? Твоя мечта становится реальностью. Ты вернулась, чтобы попрощаться — как сказочная принцесса навещает простых смертных. Так вот, ты всего лишь эгоистичная сука, Шаннон Фалун, или Пайярд, или как там тебя! — закричала Керри.
Шаннон в ярости повернулась к ней.
— Я тебя предупреждаю — следи за своими словами. Да — я люблю красиво одеваться. А что в этом плохого? Я одеваюсь на свои деньги, которые зарабатываю чертовски тяжелым трудом. Ты не имеешь представления, каково оказаться предоставленной самой себе в большом городе. Я была одинока, испугана, несчастна. Я об этом не писала, хотя и стоило. Может быть, это помогло бы тебе повзрослеть. Там настоящий ад.
Керри окинула сестру взглядом и насмешливо засмеялась.
— Да неужели? — сказала она. — Расскажи-ка мне поподробнее.
— Не буду я тебе ничего рассказывать! Только тогда, когда ты и в самом деле захочешь начать с самого дна — как начинала я. А как ты будешь себя чувствовать, рискуя вот-вот опять завязнуть в грязи только из-за того, что ты незаконнорожденная? И твоего веса я не выдержу. Все, что я могу сделать, — это поскорее унести ноги отсюда! — в отчаянии закричала Шаннон.
Глядя на нее расширившимися от бешенства глазами, Керри схватила подаренное Шаннон платье и в ярости оторвала от него рукав.
— Вот, смотри! Вот как я отношусь к твоей взятке, к твоей благотворительности! Возьми его обратно! Мне не нужны подачки! — Бросив платье в лицо Шаннон, Керри пинком отшвырнула чемодан сестры.
— Ты неблагодарная маленькая дрянь! — закричала Шаннон и ударила Керри по лицу так, что та покачнулась назад. — Я работала как лошадь, чтобы купить это платье и все эти вещи, к которым ты относишься с пренебрежением только потому, что не можешь получить то, что хочешь. Теперь я не возьму тебя с собой ни за какие коврижки!
Прижав руку к щеке, Керри с ненавистью посмотрела на нее.
— Клянусь, в один прекрасный день я отплачу тебе. Глаза бы мои тебя не видели! А теперь поскорее убирайся! Скатертью дорожка! — С этими словами она выбежала из бунгало.
Керри исчезла, и все сказанные ими резкие слова повисли в воздухе как эхо внезапно сорвавшейся лавины, которая погребла под собой любовь. Слезы текли из глаз Шаннон, она задыхалась от надвинувшегося чувства одиночества. Но поворачивать назад было поздно. Не было времени даже на то, чтобы обдумать, как преодолеть разрыв, возникший между нею и Керри с Бренданом. Сейчас Шаннон могла думать лишь о том, как «Ориана» исчезает за горизонтом, оставляя ее на причале сиднейского порта.
В лихорадочной спешке Шаннон принялась собирать вещи, выпавшие из чемодана и небрежно рассыпанные по полу. Ее руки касались атласа и кружев, а в ушах уже звучал стук вагонных колес, с каждым километром приближавших ее к свободе.
Через три недели Шаннон в последний раз окинула взглядом комнату, которую почти два года снимала в Паддингтоне. Она всегда оставалась равнодушной к ее убожеству — потертому линолеуму, тазику с треснувшей эмалью, считая, что все это временно. Стоя у окна в лучах послеполуденного солнца, Шаннон дожидалась, когда за ней приедет машина. Отодвинув кружевную занавеску, она смотрела на ряды домов с коваными решетчатыми балконами, выходящих на неспокойные синие воды сиднейской гавани.
Теплый бриз ласкал лицо. Шаннон вспоминала бурные события последних недель, закончившиеся теперешним беспокойным ожиданием. Стоп, сказала она себе. Оглядываться назад опасно. Воспоминания — это якорь, который не дает тебе двигаться вперед.
Внезапно Шаннон услышала шаги на лестнице, затем стук в дверь.
— Эй, Шаннон, там тебя ждет большой автомобиль.
Она открыла дверь, чтобы впустить Нико — хозяина дома, киприота, который сдал ей комнату, когда Шаннон впервые появилась в городе. Схватив ее вещи, он помчался с ними вниз по лестнице. Взяв сумку и пальто, Шаннон, не оглядываясь, двинулась за ним.