И еще мне чуть-чуть повезло.
На самом деле, прямое столкновение с боевыми дроидами противника — это не совсем моя специализация, и на длинной дистанции они бы разобрали меня на атомы. Но при коротком боевом столкновении мои шансы были неплохими.
Пятьдесят на пятьдесят — это же уже неплохо, да?
У группы Моники таких шансов точно не было.
Когда я вхожу в профиль Стрелка, все мои чувства обостряются, мир вокруг меня замирает, и все объекты в нем превращаются в мишени. Обычное человеческое тело не способно реагировать на таком уровне, да и мои генетически измененные части тоже не поспевают. По счастью, не все части моего тела — человеческие.
Третий богомол попытался атаковать сверху, проломив крышу в практически вертикальном прыжке. Правая рука довернула ствол плазмомета и слегка дернула его вверх, так что первый заряд плазмы выбил богомолу сенсоры еще до того, как он успел прицелиться.
Тварь должна была соображать даже быстрее, чем я стреляю, и она наверняка поняла, что происходит, но поделать уже ничего не могла. Физика — штука упрямая, и инерция выступила моим союзником. По мере того, как тело богомола появлялось из пролома, я методично его расстреливал, так что на мостовую боевая машина упала уже в совершенно небоеспособном состоянии.
Четвертый нападать не спешил, и я полез за ним сам.
По внутреннему убранству помещения сложно было определить, чем оно было до атаки «Ватанабэ». Судя по разбросанным у уцелевших стен останкам станков, какой-то кустарной мастерской. Теперь это в любом случае были руины.
Сомнительно, что у владельца была страховка на такой случай.
Я замедлил дыхание и ступал почти бесшумно. Не то чтобы это могло принести какой-то результат в схватке с богомолом, просто я так привык.
На первом этаже движения не было. На чердачном, прекрасно просматривающимся через гигантские дыры в перекрытии, тоже. Ни движения, ни богомолов, ни трупов тех, за кем они сюда явились.
Отсутствие трупов внушало мне определенный оптимизм, но лишь до тех пор, пока я не обнаружил спуск в подвал.
Этот район города был построен на месте брошенных старых разработок, так что его подземная часть оказалась куда выше наземной. Спустившись на два пролета, я оказался на перекрестке сразу пяти темных туннелей, меньший из которых достигал двух метров в ширину, а больший — и все пять. Тут же, на перекрестке, обнаружилось и первое мертвое тело, фрагменты которого валялись на полу и частично были разбросаны по стенам. В углу лежала искореженная штурмовая винтовка. Погибший отстреливался, но ему это не помогло.
На близкой дистанции от богомолов никакого спасения нет.
Освещение было довольно скудным, но я сумел разобрать, что метрах в пяти от перекрестка все туннели были перекрыты металлическими дверьми. Все, кроме одного.
В нем тоже когда-то была перегородка, но ее вскрыли, и лист металла выглядел так, словно был сделан из бумаги, и какой-то маньяк искромсал его при помощи здоровенных ножниц.
Я шагнул в этот туннель, и в следующий момент раздался взрыв, за которым последовали звуки стрельбы. Из туннеля потянуло гарью и каменной пылью.
Проход изгибался, так что происходящего на другом его конце я не видел, лишь стены изредка освещались отблесками выстрелов. Я прибавил шаг.
Стрельба сменилась характерным металлическим лязгом, с которым работают верхние конечности богомолов, подобравшихся к противнику на расстояние рукопашного боя, и быстро оборвавшимся криком. Я знал, как это бывает. Все равно, что бросить кусок мяса в промышленную мясорубку — на выходе получишь фарш, который без специальных процедур и опознать невозможно.
Звуки стихли. Я замер на месте, выставив на плазмомете еще больше мощности. Не та ситуация, чтобы экономить. Если я лягу тут еще одним трупом, пара сэкономленных выстрелов мне погоды уже не сделают. Резня происходила в паре десятков метров от моего текущего местоположения, прямо за поворотом туннеля, и теперь уже физика работала против меня. Если эта махина бросится на меня и сумеет разогнаться, то даже десяток исключительно удачных попаданий ее не остановят.
Разумеется, она на меня бросилась.
Богомол появился из-за поворота со зловещим металлическим скрежетом. Он опустился на четыре конечности и двигался в горизонтальном положении, а его верхняя пара рук распустилась двумя букетами лезвий.
Он был стремителен и прекрасен в своей смертоносной неотвратимости. Обычный человек не успел бы ничего сделать, но я успел.