Уж этого девушки стерпеть не смогли.
Когда возмущённые вопли утихли, кареглазка сказала категорическим голосом:
– Товарищи! Так дальше нельзя!
В кабинете опять начался шум и хай. В стенку требовательно постучали.
Девчата чуть притихли, а веснушчатая сказала:
– Ты правильно, Оля, говоришь! Но только как надо? Куда нам против комсорга браться?
Опа, а кареглазку-то зовут Оля, значит. И я продолжил дальше греть уши (приятно было наблюдать, как мой запущенный информационный вброс сейчас похоронит комсорга).
И кареглазка вдруг заявила:
– Вот что я вам, девчата, скажу! Нужно с ним разбираться! Когда у нас перевыборы? Где Надя?
– Здесь я, – пискнула какая-то мелкая белобрысая пигалица.
– Ты у нас секретарь, протоколы пишешь по комсомольским собраниям, когда перевыборы?
– Так были уже, – опять пискнула она.
– Как это были? Когда?! – налетели на неё девушки.
– Так это… были… – заюлила пигалица, и глазки у неё забегали.
– Когда были перевыборы, Надя? – категорическим тоном спросила кареглазка Оля.
– Так он сказал, что ради этого неохота отдельно собираться. Всё равно каждый год одно и то же. Никто не захочет. Вот мы и оформили всё задним числом...
– Задним числом?! – опять завозмущались девушки.
А Оля сказала:
– Вот что, Надя, давай-ка назначай комсомольское собрание. Внеочередное.
– Так комсорг же назначает дату, – пролепетала Надя, – а в этом квартале уже все запланированные собрания были.
– Ничего страшного, – спокойно и резко сказала Оля, – соберём внеочередное комсомольское собрание. Инициированное от нас. Правильно, девчата?
Девчата зашумели, что, мол, правильно.
– А что в повестке писать? – пискнула Надя.
– Перевыборы комсорга, – жёстко сказала Оля. – Соберёмся и единогласно выберем Мулю.
– А комсомольцы из других отделов? – спросила шатенка с двумя хвостиками.
– Проведём с ними подготовительную работу, – жёстко ответила Оля, и обсуждения были закрыты.
Я брёл по коридору и думал: радоваться мне или печалиться? Всё как-то завертелось, а мне скоро в Цюрих. И не успею я побыть комсоргом, и не наведу я тут свои порядки. Хоть бы Фаине Георгиевне успеть помочь. Но здесь я не очень переживал: если что, я и оттуда ей помогу. Ещё лучше помогу. Выведу на европейский кинематограф.
Насколько я помнил по книгам, которые читал о ней в том, моём мире, она знала несколько иностранных языков. Французский и немецкий так точно. Насчёт английского я не знаю. Но даже этих двух языков вполне достаточно, чтобы сделать блестящую карьеру.
Из режиссёров, я посмотрел картотеку у Оли, самыми известными были – Дуров, Еланская, Волчек, Радлов, Завадский, Товстоногов, Плучек, Монастырский, Любимов, Ефремов, Эфрос, Охлопков, Лобанов, Шишигин и ещё пара человек. Я не смотрел карточки на режиссёров республиканских театров. Ну, не поедет же Фаина Георгиевна, к примеру, в Грузию или Киргизию играть в театре. Нет, ей надо тут, на месте начинать блистать в главных ролях.
Неожиданно я чуть не натолкнулся на Зину. Она несла какие-то пухлые папки, бумаги. От столкновения всё это добро вылетело у неё из рук и веером рассыпалось по полу.
– Бубнов! Осторожнее! Смотри, куда прёшься! – сердито выпалила она, и бросилась собирать бумаги.
– Ой, Зина, извини, задумался, – покаялся я и помог ей собирать папки.
– А что это ты такой задумчивый ходишь? – насмешливо фыркнула она.
Я посмотрел на неё. Зина преобразилась кардинально. После того, нашего разговора, она сделала себе причёску в стиле «Мерилин Монро», пошила строгий костюм и выглядела для этого времени очень даже привлекательно и «по-импортному». Видимо, где-то в дамских журналах моделей насмотрелась. Но так-то она молодец.
– Что ты так смотришь? – чуть смутилась она.
– Хорошо выглядишь, – похвалил её я.
От моего комплемента Зина зарделась. Похвала ей понравилась.
– А давай в кино сходим? – неожиданно предложила она и с вызовом посмотрела на меня, мол, попробуй только отказаться.
Я слегка задумался, и тут мне в голову пришла отличная идея – я предложил ей другой вариант:
– В кино? Ну, кто же в кинотеатре такую красоту увидит, Зина, – сказал я медовым голосом, демонстративно рассматривая её, – у меня есть идея получше.
– Что ты уже задумал, Бубнов? – подозрительно посмотрела на меня Зина.