Вот и потянуло закурить. Тем более со стороны кухни несло сигаретами. Крепкие. Очевидно или Фаина Георгиевна опять курит, или Герасим. У них и стрельну сигаретку.
Я вышел на кухню и обалдел — там, у форточки в одном исподних кальсонах, стоял и курил довольный, словно объевшийся сметаны кот, ухмыляющийся… Печкин.
Глава 15
— Доброй ночи, Пётр Кузьмич, — улыбнувшись, сказал я, — сигареткой не угостите?
— Отчего же не угостить, — и себе усмехнулся Печкин и протянул мне пачку. Он аж лоснился от удовольствия. И я невольно заулыбался в ответ.
Я взял сигарету и прикурил (надо завязывать, будем считать, что это последний раз и всё, тем более причина такая весомая).
— А вы, я смотрю, с Варварой помирились? — с намёком задал вопрос я.
— А мы и не ссорились, — меланхолично выпустил дымовое кольцо Печкин.
— А как же… тогда…? — я невольно дотронулся до своего глаза, демонстрируя место, где был фингал у Печкина (к слову, фингал ещё до конца не сошел, так что если присмотреться, то видно было небольшую желтизну).
— Варвара Карповна — женщина строгих правил, — философски молвил Печкин и невозмутимо прикурил себе новую сигаретку от окурка, — ей нужно было преодолеть душевные сомнения…
Он выпустил дым и твёрдо посмотрел на меня.
— Ничего себе «строгие правила», — покачал головой я, но дальше комментировать не стал.
— Она сама уже сожалеет, но ведь бабы сперва делают, потом думают. Такой уж их бабий народ, — развёл руками Печкин.
— Так вы теперь вместе? — уточнил я.
— Вроде как, — степенно кивнул он, — но вопрос о том, в чью комнату съезжаться, пока окончательно не решен. У меня комната-то побольше будет. Но у Варвары Карповны поближе к театру. Да и трамвайная остановка совсем рядышком. А вообще, мне ещё два года дослужить осталось. А потом, может, переедем в Костромскую область. У меня там вдовая сестра живёт, у неё свой дом. Родители-то померли, а их дом так и стоит пустой. Её дети разъехались. Старший ажно в Туркистан* поехал, газ добывать. А меньшая за капитана замуж вышла. Мотается с ним теперь по гарнизонам. А что нам на старости в Москве делать? А дома речка рядышком, лес опять же, по грибы ходить будем, козу заведём, я давно козу хотел…
Он размечтался, пока на кухню не заглянула Ложкина. На голове у неё были папильотки в два ряда под сеточкой.
— Петюньчик, пошли уже! — защебетала она, но увидев меня, смутилась и покраснела, однако сказала. — Здрасьти, товарищ Муля.
Я поздоровался в ответ и сказал ей:
— Пётр Кузьмич — очень хороший артист. В театре его директор хвалит. Говорит, самородок и талант.
Ложкина разулыбалась, а Печкин приосанился.
Когда голубки ушли. Я мстительно улыбнулся: ну всё, Фаина Георгиевна, теперь уж от моей «стратегии успеха» не отвертишься!
Я в красках представил, как добьюсь для неё главных ролей в лучших фильмах. Вот погодите! Мы ещё на Голливуд выйдем и поставим их на место!
Я так размечтался, что не заметил, как почти полчаса пролетело. Хорошо, что ходики были со звоном и когда бамкнуло, я очнулся и заторопился обратно в комнату. Скоро вставать, на работу.
Впереди меня ждут великие дела!
Но нормально поспать мне не дали.
Где-то примерно часа через два раздался шум, гам, крики. Что-то упало, кто-то заматерился.
Я выскочил в одних кальсонах в коридор, спросонья не понимая, что происходит.
А там шли полноценные боевые действия: дрались Зайка, Софрон и Муза. Дрались рьяно, с ожесточением. Так, что совершенно невозможно было понять, кто кого побеждает. Кроме того, было не понятны расклады: то ли Зайка с Софроном выгоняют Музу, то ли она их.
В коридоре уже собрались зрители: Полина Харитоновна, Жасминов и Герасим. Они тоже активно вносили свою лепту в общий хаос, но пока только советами.
— Тихо! — рявкнул я, — ребёнка разбудите!
Драчуны завозились, но стали пинаться менее интенсивно.
— Что здесь происходит? — дверь раскрылась и оттуда выглянула заспанная Белла в папильотках и накинутом наспех халате (да она ещё и рукой в рукав не попала, так что там перекосилось всё). — Вы опять?
Я не успел ничего сказать, потому что Софрон пнул Музу и заорал пьяным злым голосом:
— Да идите вы все… — куда идите он тоже сказал, но я повторять не буду.