Моя проникновенная речь возымела действие на третьего. Или же он был в принципе осторожным человеком. Потому что, ещё немного смущённо помявшись, он бросился вон из моего участка ангара.
Остались только мы с Барышниковым.
— Ты знаешь, что тебе за это будет? — насмешливо прищурив глаза, спросил он, — ты знаешь, кто мой отец?
— А ты знаешь, кто мой дед? — также зеркально насмешливо, прищурив глаза, ответил я.
— Ну и кто?
— Зинаиду спроси, — посоветовал я, — она расскажет.
— Разговор мы ещё не закончили, — растягивая слова на блатной манер, сказал Барышников и добавил, — а Зинаиду я спрошу.
— Спроси, спроси, — кивнул я, — и дружков своих забери. А то я из них фаршу наделаю!
Но Барышников моим словам не внял и удалился прочь, даже не оглянувшись на поверженных бойцов.
— Шли бы вы, мужики, отсюда, — поигрывая выдранной из ящика доской, посоветовал им я.
Они вняли и, постанывая и держась за травмированные части тел, убрались из моего участка ангара. И даже без угроз обошлось.
Только-только я выдохнул, опять уселся на ящик и приступил к увлекательному процессу сортировки чеснока первой и девятой свежести, как в кишку ворвались люди.
Шо, опять?
Видимо, я слишком резко подскочил, плюс выражение моего лица было не самым дружелюбным, потому что народ шарахнулся от меня, а толстяк закричал:
— Но ведь они были! Были! Четверо против Мули!
— И где же они? — скептически спросил один из комсомольцев.
Кажется, я его на своих лекциях видел.
— Ушли, — лаконично сказал я, — осознали, что были неправы и ушли.
Парни недоверчиво переглянулись, и комсомолец сказал:
— Ну ладно, ты, Муля, зови, если что…
С этими словами они ретировались. Так как драка дракой, а норму выработки никто не отменял.
Толстяк что-то пытался рассказывать, доказывать и вообще бурлил эмоциями, но я на него так глянул, что он заткнулся и дальше мы перебирали чеснок молча.
Примерно через два с половиной часа толстяк (имя его я так сразу и не спросил, а теперь уже было неудобно), сказал, устало отдуваясь:
— Осталось четыре ящика.
Я кивнул и с усилием разогнул одеревеневшую спину.
— Хорошо поработали, — довольно улыбнулся неугомонный толстяк, — результативно. А главное — быстро. С тобой, Муля, хорошо работать. А то в прошлый раз меня с Петровым посадили. Так он только курить всё время бегал. Я почти всё сам перебрал.
Он печально вздохнул.
И тут к нам подошла женщина. Она была ответственная за выполнение работ на субботнике. Если я не ошибаюсь, работала у нас где-то то ли в кадрах, то ли в бухгалтерии. Она посмотрела на нас, отметила что-то себе в тетрадку и сказала строгим голосом:
— Молодцы! Хорошо справились. Ещё немного осталось. Когда закончите, подойдите ко мне, я ещё работу дам.
Толстяк обиженно засопел и опустил взгляд. Уши его покраснели.
Как я уже говорил, смирение не относится к моим добродетелям, поэтому я спросил:
— Что-то я не понял. Нам распределили участки по числу наших работников. Всем одинаково досталось. По два человека на участок. Какая ещё работа? О дополнительной работе нам не говорили.
Женщина вспыхнула и зло сказала:
— Не умничай, Бубнов! Здесь тебя никто не боится!
Я аж опешил от такой тупой наглости:
— Меня не нужно бояться, товарищ. А лишнюю работу накидывать тоже не надо. Мы свой участок доделаем и на этом всё.
— Мы должны выполнить всю работу! — возмутилась женщина.
— Я не спорю, — сказал я, — свою работу мы выполним. Сами видите.
— Но не все успевают, — ответила она.
— Кто не успевает? — удивился я, сегодня с нами поехали только парни-комсомольцы. Девушек забрали куда-то в другое место.
Она отвела взгляд.
— Так кто работу не выполнил? — дожал её я.
— Уфимцев, Заварзин и Петров, — буркнула женщина недовольным голосом.
— Это те, которые с Барышниковым были, — тихо подсказал толстяк.
— И Барышников, — громко дополнил я и повернулся к женщине, — вот что, любезный мой товарищ. Я недавно видел этих работяг. Шлялись тут, работать мешали. Так вот. Вместо них я ничего делать не буду. Ищите других дураков.
— Как вы…! — вспыхнула женщина.
— Я вам всё сказал! — рявкнул я так, что и женщина, и толстяк подпрыгнули. — Всё. Идите и не мешайте работать.
— Вы ещё пожалеете об этом! — угрожающе прошипела женщина, но, видя, что её угрозы не возымели на меня никакого впечатления, незаметно ретировалась.
— Зря ты так, — расстроенно покачал головой толстяк, — с нею лучше не связываться.
— Ты хотел ещё пару десятков ящиков перебрать? — насмешливо спросил я его.