– Эй, ты-ы…
Плач прекратился, голова резко поднялась, и из-под водопада волос вынырнула симпатичная мордашка с заплаканными глазами и раскрасневшимся носиком. Мордашка, чмыхнув носом, совсем незлобно спросила:
– Тебе чего?
– Ну я это… иду тут… А ты плачешь…
– Да ты кто такой вообще?
– Я – Вол.
Вообще-то Волом Владимира никто раньше не называл, да и потом называть никогда его так не будет. Это он прозвище себе сам такое придумал. У каждого ходока есть свое прозвище, и Прудничу хотелось бы, чтобы его называли Волом. Но вслух он об этом никому не говорил – не скромно себе прозвища навешивать во вторую ходку, еще ни разу не достав из ножен меча. А вот перед этой почему-то вырвалось само собой. Девчонка, моргнув глазами, ответила:
– Настя.
– Так плачешь чего?
Но вместо ответа ее головка снова брякнулась на колени и она зарыдала. Владимир присел на корточки перед новой знакомой. Уходить он просто так, не дознавшись всего, не собирался. На ее комбинезоне он рассмотрел цифру «6». Уровень значимости девушки его, конечно, не интересовал, так же как и девушку не интересовало партизанское происхождение незнакомца. Вытирая сопли и периодически чмыхая носом, Анастасия рассказала ходоку, что мать у нее УЗ-3, врач. Она тоже хотела стать врачом и три года подряд сдавала какие-то тесты в Университет. Но каждый раз ей не хватало какой-то пары баллов. После первой неудачи ее разжаловали в УЗ-6, и она вынуждена была уйти из квартиры матери в другую квартиру. Благо, устроилась санитаркой в Госпиталь. Сегодня у нее был последний шанс, она снова провалилась, и больше возможности поступить в Университет у нее не будет.
Владимир слушал в пол-уха, не отводя глаз от лица и особенно волос девушки. Ему ужасно хотелось потрогать эти волосы, но позволить себе этого он, конечно, не мог. Он, решив успокоить Настю, сказал первое, что пришло в голову:
– Ну, шестой уровень тоже неплохо… У меня вот вообще никакого нету, даже девятого… И ничего… Живу…
– Дурачок. Девятый только у мутантов в верхних помещениях.
Девушка чуть улыбнулась, а может быть, Владимиру это лишь показалось. И они разговорились. Рассказчик Владимир был не ахти какой, да и похвалиться ему было особо нечем. Поэтому он рассказывал про то, что знал от других: про змеев, лесников, шатунов и прочие страхи Автозаводской линии. Анастасия слушала его, раскрыв рот. До нее, конечно, доходили кое-какие слухи про этих кошмарных существ, но пересказывали это ее же ровесники, которые толком сами ничего не знали. А теперь она все это слышала чуть ли не из первых уст! И Владимир постепенно, но неуклонно вырастал в ее глазах. Через два часа для пятнадцатилетней Насти семнадцатилетний Владимир стал героем, невесть откуда свалившимся прямо к ней в этот туннель между Площадью Независимости и Институтом Культуры. Они не обращали внимание ни на время, ни на центровиков, проходивших мимо и косившихся на странную пару.
– Вот он! – послышалось со стороны платформы. Владимир обернулся и увидел шедшую процессию. Визгливого администратора гостиницы, уже два часа назад заявившего местной службе безопасности о неявке из увольнительной партизана. Двух мордоворотов-центровиков в военных комбинезонах. И однорукого Митяя. Собственно, последнего Владимир боялся больше всех. Он, отходя, сказал Насте:
– Мне пора. Может быть, еще встретимся?
Девушка испуганно переспросила:
– Ты уже уходишь?
– Я тебя найду; в твой Госпиталь приду и найду.
– Извини, я забыла, как звать тебя?
– Во… Владимир. Владимир меня звать.
Для того чтобы унизительная сцена его бичевания не происходила на глазах Насти, он сам подбежал к приближающейся процессии и, не обращая внимания на визг администратора, ловко увернувшись от хватки мордоворота и стараясь не смотреть в глаза Митяя, быстро пошел в направлении гостиницы.
В гостинице они пробыли еще два дня. Митяй лишил Владимира увольнительных. Ему оставалось только сидеть и восхищенно рассматривать запечатлевшийся в памяти образ необыкновенной девушки с великолепными волосами. Когда они уходили с обозом обратно в партизанские лагеря, Владимир обшаривал глазами платформу, ища Анастасию, но ее нигде не было.