Но исследователю недостаточно просто наблюдать течение жизни в гнёздах, у него есть свои вопросы к муравьям. Чтоб получить на них ответ, он ставит в лаборатории специальные опыты, для которых особенно удобны стеклянные конструкции из сосудов, колб и пробирок, по-разному соединённых между собой стеклянными трубками. Один поворот стеклянного же крана связывает или, если требуется, отключает разные части гнезда. Торфяные контейнеры, куда извне подаётся вода, поддерживают в системе заданный уровень влажности. Кроме того, здесь пристроены всевозможные кормушки, а в стороне от жилой части — камеры-уборные. Применяются, конечно, разные устройства для затемнения и, наоборот, освещения отдельных участков и прочие новшества лабораторной техники.
Последнее слово представляют сооружения с ареной мирмекодромом. На арену проложены выходы из искусственных гнёзд с муравьями одного или, если надо, разных видов. Тут и растения, поставляющие корм самим муравьям или насекомым, которыми муравьи питаются. Таким образом, каждое гнездо в отдельности служит для изучения самих муравьёв, а всё устройство в целом позволяет наблюдать отношения между разными их семьями, между разными видами, между муравьями и растениями, муравьями и питающими их насекомыми.
Существенным дополнением к этим гипсово-стеклянно-торфяным конструкциям со стадионом служит метка насекомых. Правда, муравьи для такой операции малопригодны, однако и их клеймят цветным тавром, применяя клеевую краску. Размеры насекомого не позволяют ставить на грудь и на брюшко больше чем по одной цветной точке, но если воспользоваться четырьмя красками, удаётся перенумеровать изрядное число муравьёв.
Самыми броскими красками оказались белая, жёлтая, красная, серебряная; синяя и зелёная скоро выцветают, становятся неразличимы. Краска в капле клея и тоненько подстриженная на конус кисточка — вот как будто всё, что требуется. Да, но муравья приходится помечать дважды — грудь и брюшко, а он не дожидается, пока кисточка дотронется до него вторично. Проще всего усыплять насекомых для этой операции углекислым газом — самым безвредным из наркозов, применяемых энтомологами. Надо только помнить, что неудачно нанесённая краска, просыхая, сковывает брюшко муравья, не даёт ему дышать. Бодрствующих тоже удаётся помечать, но не в жаркую пору, когда насекомые особо подвижны и суетливы, а по утрам и к вечеру, особенно в прохладные дни. Тогда они движутся медленнее, а если к тому же увлечены едой, то и вовсе кажутся временами застывшими на месте, чуть ли не бесчувственными.
Метку, нанесённую на молодого муравья, следует время от времени подновлять, так как она сама стирается, да и старые муравьи её слизывают, смывают, сгрызают. Но даже когда краска нанесена на насекомое удачно, многие выразительно проявляют неудовольствие: извиваются всем тельцем, приподнимаются на передних ножках, принимают угрожающую позу, иногда выбрызгивают заряд яда, даже покидают кормушку, уходят и подолгу не успокаиваются.
Остаётся добавить, что в исследованиях применяется и групповая метка (группа может быть довольно многочисленной) и нумерация персональная, индивидуальная.
Конечно, в этом, поневоле сжатом рассказе об азах мирмекологической техники всё звучит просто и выглядит легче лёгкого. На деле каждая малость требует бесконечных упражнений, тренировок, терпения, настойчивости. Особенно необходимы эти качества в длительных наблюдениях за муравьями и не только с момента появления его на свет в виде взрослого, совершенного насекомого — имаго, а начиная с той поры, когда имаго, по-русски образ, ещё только предсуществует в виде своих ранних фаз: яйца, личинки, куколки.
Снимем с заселённого и обжитого стеклянного гнезда утепляющие его ставни, выждем, пока уляжется суматоха.
Здесь в одном из нижних участков среди источенной ходами хвойной трухи и слежавшегося смолистого мусора спряталась маленькая, почти незаметная камера. Вот, кажется, мелькнуло тут особо сочное, необычно блестящее, словно лакированное, округлое брюшко. Со временем удаётся рассмотреть и всё насекомое, заметно более крупное, чем остальные муравьи гнезда. Это самка, матка семьи, царица. Последим за ней повнимательнее. Терпение наблюдателя вознаграждено, если ему удаётся увидеть, как насекомое, приподнявшись на длинных ножках, изгибается и, выпростав вперёд брюшко, напряжённо поводит им, выжимает из себя что-то маленькое, еле заметно белеющее. Через мгновение вокруг уже суетятся забежавшие в камеру рабочие муравьи, они быстро поглаживают усиками самку, облизывают её язычком, а один жвалами снимает с конца брюшка белую, тускло поблёскивающую точку. Муравей на какую-то долю секунды замирает, и тогда удаётся рассмотреть, что в жвалах у него яйцо.
Не будем теперь упускать его из виду. Если он всё же потерян, подождём следующего, последим за третьим, понаблюдаем, наконец, за двадцатым, пока не увидим, как снесеёное яйцо доставляется в другую камеру. Здесь оно кладётся на комочек белой крупицы, которая именуется пакетом.
У большинства муравьёв яйца характерной продолговатой формы, у высокоразвитых листорезов они округлые, а у некоторых примитивных видов — почти палочковидные.
Размеры яиц, отложенных даже одной и той же маткой, не всегда одинаковы, однако и самые крупные не более полумиллиметра в длину, обычно же яйцо гораздо меньше. При всех условиях пылинка эта в сотни, в тысячи раз крохотнее тех сравнительно крупных светлых овальных телец, которые многие, конечно, видели и которые упорно именуются в общежитии муравьиными яйцами, хотя это куколки в коконах.
Итак, на свет появился ещё один зародыш муравьиной жизни. Через какой-то срок — разный у разных видов и в разных обстоятельствах — он развивается во взрослое насекомое. А пока пакет склеенных яиц лежит в углу, среди мусора, словно бы без призора. Это не то что в улье, где каждая особь развивается в отдельной ячейке, капитально отремонтированной, вычищенной и до блеска вылизанной язычками рабочих пчёл, без чего матка просто не удостоит её своим посещением: заглянуть внутрь — заглянет, но брюшко не введёт и яйца не отложит. В муравейнике ничего похожего на такие боксы нет.
В момент появления на свет яйцо подхватил находившийся поблизости муравей и унёс в соседнюю камеру или подальше. Здесь влажно мерцают и, сдаётся, даже светятся склеенные в пакеты десятки других яиц. То и дело к ним подбегают рабочие. Кто быстро облизывает пакет, кто подолгу перекладывает его, собирая по-новому, а кто, взяв из кучки яйцо, носит его, потом опять возвращает на место.
Движенье, движенье… Эта классическая музыкальная фраза слышалась уже и в суете перестройки гнезда, а здесь в ритме посещений пакета муравьями-няньками звучит в полную силу. Чем старше яйцо, тем меньше ему покоя, тем чаще и бесцеремоннее его тревожат.
Как только яйцо отложено, его сразу начинают кормить. Пусть это не покажется оговоркой. Муравьи-няньки действительно не просто перебирают и перекладывают яйца, они их лижут, и дело здесь не в особой чистоплотности муравьиного рода. Слюна муравьёв содержит питательные вещества. Всасываясь, они проникают сквозь оболочку, и яйцо постепенно увеличивается в объёме. Выходит, в отличие от яиц многих насекомых, муравьиное яйцо в том виде, как оно подхвачено рабочим-повитухой, ещё не содержит всего количества питательных веществ, потребного для созревания личинки. Благодаря питающему облизыванию яйца разрастаются, а одновременно слюна, обладающая бактерицидными свойствами, убивает на их оболочке споры губительной плесени и склеивает их в пакеты. Похоже, высокая плодовитость муравьиных самок в какой-то мере зависит от того, что сами яйца сравнительно невелики. Необходимость поддерживать скрытую в яйце искру жизни наложила, как мы уже видели и не раз ещё увидим, печать на весь уклад муравьиной семьи.
Из созревшего яйца вылупляется личинка. Она настолько мала, что её движения для невооружённого глаза незаметны. Впрочем, муравьи-няньки обнаружат её и унесут из пакета яиц в пакет молодых личинок. С помощью увеличительного стекла удаётся рассмотреть, что жёлто-белый червячок-личинка состоит из 12 колец, что она безглаза, безнога, что у неё только намёк на усики, но зато рот выразительно говорит о прожорливости.