В безрадостном перечне, составленном профессором И.Я.Поляковым, названа среди других и кровяная тля — Шизоневра лянигера. Эту великолепно защищённую плотным восковым покровом тлю в прошлом исправно уничтожал крохотный наездник Афелинус мали, которого специалисты по защите растений давно уже расселяли, и на его родине в Северной Америке, и в Южной Америке, и в Австралии, и в Новой Зеландии, и в Южной Африке, и в странах Южной Европы. Но всюду, где против вредных насекомых стали применять яды, Афелинус оказался чуть не начисто уничтожен, а избавленная, таким образом, от своего в сущности единственного серьёзного врага кровяная тля воспрянула и процветает.
«Хризомфалус аонидум — второй по значимости вредитель цитрусовых во Флориде. Однако вредитель становится опасным лишь в насаждениях, подвергшихся обработке инсектисидами или акарисидами», — признаёт американский специалист Мартин Мыома. В Швейцарии зарегистрировано больше полусотни видов серьёзных вредителей, которые в прошлом не имели значения, так как им не давали размножаться энтомофаги, и которые с небывалой силой стали плодиться и распространяться, когда хлорные и фосфорорганические препараты уничтожили естественных врагов этих вредителей. Таких примеров стало известно больше, чем требуется, чтоб насторожиться.
Что же это? Яды убивают энтомофагов, в том числе наездников, паразитирующих на вредителях, хищных божьих коровок, пожирающих массу вредителей, а ядоустойчивые виды, иногда даже совсем безобидные в прошлом, становятся в результате резкого возрастания численности новым бичом растений? Выходит, оружие, направленное против одних врагов, неожиданно порождает новых? Выходит, у гидры на месте отрубленной головы вырастает не одна новая, а сразу несколько?
Когда ядами уничтожаются осы, пчёлы, шмели, мухи-сирфиды и другие насекомые, опыляемые ими растения не могут завязывать плоды и семена. Со временем это настолько меняет состав растительности, что в конце концов обрекает на голодную смерть всё живое, питающееся плодами этих растений. Одновременно исчезают условия для жизни многих птиц и разных насекомоядных, если они не отравились, поедая отравленных насекомых, и не послужили причиной гибели питающихся падалью пернатых и четвероногих. В обработанной смертоносным дождём ядов зоне возникает настоящая цепная реакция, биологические границы и последствия которой ещё не прослежены до конца.
Как видим, лекарство может быть иногда коварнее болезни, против которой направлено. Уже одно это вновь отодвигает долгожданную победу на дальние рубежи, а между тем успехи, добытые применением химии, чреваты ещё более серьёзным усложнением задачи.
Многолетний опыт борьбы против насекомых-вредителей всё чаще даёт основание заключить, что там, где систематически применяются яды, насекомые приобретают устойчивость не только к определённым химическим веществам, но иногда сразу к целым группам родственных веществ. Со временем такие опасные звёзды и чемпионы вредителей, как хлопковая тля, яблонная плодожорка или червецы, повреждающие плодовые деревья, теряют чувствительность к применяемым против них препаратам. Кое-где уже появились не отравляемые новыми ядами малярийный комар, комнатная муха, а в садах и огородах размножились устойчивые к самым сильным ядам репная блошка, цикадка, яблонная плодожорка, капустная моль, клопы лигус, томатный бражник.
Цитрусовая щитовка — главная порча, чума и язва цитрусовых плантаций, чуть ли не во всём мире стала настолько устойчива к окуриванию и газации посадок, что вредитель часто вновь заселяет обработанные деревья в течение первого же года. Даже пары такой безусловной отравы, как синильная кислота, стали здесь бессильны. У одного вредного клеща на южноафриканском побережье сначала выработалась высокая устойчивость к жидкостям, содержащим мышьяк, а когда против него стали применять гаммагексахлорциклогексан (гаммаксан), выяснилось — для чего не потребовалось слишком много времени, — что клещ становится устойчивым уже и к этому соединению.
В докладе Исполнительного комитета Всемирной организации здравоохранения прямо сказано, что «неуклонное увеличение числа ядоустойчивых насекомых представляет несомненную опасность, и мы не выполнили бы свой долг, если б игнорировали эту весьма реальную угрозу». В другом докладе сопоставлены два показателя: в 1946 году существовало всего два вида насекомых, устойчивых к ДДТ, спустя лишь десять лет число устойчивых видов возросло в двадцать раз!
«Способность приобретать устойчивость к ядам представляет общебиологическое свойство», — заключают учёные.
«Прогресс химии может задержать возникновение устойчивости, но не устранить его», — вздыхают иные, и кто скажет, чего больше в этом утверждении — знания или растерянности?
«Исследование физиологических основ токсикологии насекомых и механизма устойчивости должно быть усилено в четыре-пять раз, если мы не хотим в один прекрасный день остаться безоружными против вредных членистоногих!» — предупреждает такой серьёзный авторитет, как Чедуик.
«Мы присутствуем при самом начале процесса, который по силе своей станет подобен лавине», — сигнализируют вслед за Чедуиком многие специалисты, и кто скажет — паникёры они или провидцы?! Ни один серьёзный биолог не оспаривает более того, что формы, наследственно устойчивые к разным ядам, могут возникать сравнительно быстро. Если ещё и сохранились разногласия, то они касаются лишь трактовки, объяснения этих неожиданных и тревожных явлений.
Согласно формально-генетической теории в любой популяции всегда и обязательно существует какое-то до поры до времени скрытое число особей, от природы устойчивых к тому или иному яду. Их может быть очень мало, это неважно. Стоит популяцию несколько раз подряд обработать каким-нибудь ядом, и все наследственно неустойчивые особи отсеются, погибнут, а уцелеют и размножатся одни лишь наследственно устойчивые, и тогда возникает устойчивая раса.
Биологи противоположной — мичуринской — школы справедливо находят, мягко говоря, не только предвзятым и необоснованным, но и принципиально неверным мнение, будто любая популяция обязательно содержит формы с наперёд предуготованной, заранее существовавшей устойчивостью ко всем, в том числе и к новым, только что изобретённым, никогда в прошлом не применявшимся и не существовавшим ядам. Мичуринцы видят в возникновении наследственной устойчивости к новым препаратам ещё один наглядный и убедительный пример формирования наследственности, наследования свойств, приобретаемых живым в процессе его развития.
Нет нужды говорить о том, насколько важно для практики правильно решить теоретический вопрос о причинах возникновения, а одновременно также о путях и средствах к преодолению отсутствовавшей в прошлом устойчивости. Но здесь достаточно подчеркнуть, что, как бы ни объяснялись рассматриваемые факты, достоверность их не вызывает сомнений: оружие, направленное против врага, порой укрепляет его, делает менее уязвимым. Что удивляться, если всё настойчивее становятся голоса, призывающие не только к строже обдуманному и точнее нацеленному применению истребительной химии, но и к поискам более надёжных, избирательных методов защиты растений.
«Развитие устойчивости вредителей к новым инсектисцидам показывает, что нельзя полагаться лишь на одни химические меры борьбы. Необходимо также использовать природное регулирование численности вредителей энтомофагами. Необходим интегрированный способ защиты растений, то есть сочетание применения ядохимикатов с использованием энтомофагов», — пишут голландские специалисты А.Воут и Г.Флюйтер.
Конечно, применение химических средств борьбы при настоящем положении вещей совершенно необходимо для защиты наших лесов, садов, виноградников или хлопковых плантаций. На этот счёт двух мнений быть не может.
Вполне вероятно, что химический метод ещё долго — на протяжении десятилетий — будет оставаться ведущим в защите растений. Однако нельзя не прислушаться к встревоженным голосам специалистов, которые спрашивают в своих трудах, переведённых на множество языков, в том числе и на русский, у нас в СССР: «Не кроется ли какой-нибудь коренной ошибки в том, что, защищая наши культуры, подвергающиеся массовым повреждениям вредителями, мы вынуждены прибегать к средствам, которые даже не дают длительной помощи и действуют лишь в течение короткого периода времени? Мы должны себе поставить вопрос: …нет ли более простых, но в то же время достаточно эффективных средств?… Ответ нам может дать лишь сама природа».