Сейчас пять часов, тридцать минут утреннего времени. Достаточно холодно. Сентябрьское утро. Темно. Я пробираюсь по вытоптанной тропинке. Справа от меня натянутая проволока — она охраняет пивной завод от всяческих напастей и проявлений внезапного анархизма. Позади меня — надземное метро. Слева от меня шоссе по которому в данный момент очень быстро и неаккуратно несется дрянной автомобиль. В его кабине разыгрывается буря чувств. Водитель совсем не держит руль — он только жмет на газ. В одной руке у него бутерброд, другой рукой он душит и хватает за части тела растрепанную девицу. Они осыпают друг друга поцелуями, бутерброд застревает у них в волосах, перескакивает изо рта в рот, смачивается кофе (которое у девицы в руках)… Я все это вижу потому, что в салоне у них свет.
Твою мать… они просто пытаются слиться атомами! Сейчас они меня раздавят! Я буду лежать в темноте с перебитыми костями и долго и пронзительно выть от боли и жалости к себе.
Я отскакиваю, вжимаюсь в забор и остаюсь невредимым. Иду, потом оборачиваюсь — он уже выгрузил свою любовь из машины и она ковыляет к метро, покуривая и треща по телефону. Я настолько ненавижу сотовые телефоны, что желаю, чтобы у всех, кто их использует — они выпрыгнули из карманов, пробили дырку в зубах и наглухо застряли в глотке. Ни туда — ни сюда! Кхххх! Кхххх! Слюноотделение, утробный рев, коллапс и больше ты уже никому не позвонишь! Почему я так жесток? Потому что прошло время, когда по телефонам звонили! Теперь их, извините за выражение, дрочат! Постоянно достают, засовывают назад, трут, теребят, нажимают, прижимают… Господи, сколько знакомых у людей и как им жжет задницу стремление общаться с ними в самых неподходящих местах. А ведь в телефонах еще есть игры, карты, погоды, часы, видеокамеры и фотоаппараты! И всем этим необходимо время от времени онанировать… Телефоны нужно все время открывать и закрывать. И крутить в руках. Так, наверное, легче жить… Смотрите! У меня есть друзья и есть телефон, по которому я им двести раз в день названиваю… Я не один! Жизнь имеет смысл! Ссссукины дети… Ну ладно, бог с ними.
И это только верхний слой мыслей! Пока я иду — у меня в голове в это же самое время крутятся еще очень много вещей. Интересно — как оно бывает: ты думаешь о чем–то — слышишь внутри себя свой собственный монотонный голос, и в то же время позади всего этого играет какая–то песня, а за песней ты думаешь еще о чем–то — только голос уже едва слышен — это уже более походит не на мысли, а на мутные, животные образы.
Я приближаюсь к территории своего склада. Прохожу мимо будки, в которой в полумраке сонно чаевничает охранник. Начинаю испуганно озираться по сторонам: как я уже говорил, на работу я пока не иду. Мне надо завернуть налево, чуть вверх по холму — туда, где около большой пустой парковке грузовиков растет три высоких дерева, с которых постоянно сыпется дрянь.
Почему я испуганно озираюсь? Потому что боюсь, что в то время, когда я буду заворачивать на свою стоянку — мимо проедет машина с каким–нибудь работником склада. Несмотря на ранний час и сонную полукому — работник обязательно отметит тот факт, что я куда–то перед работой забегал. Потом, уже внутри во время работы он начнет обонять спирт на моем прерывистом дыхании и сделает соответствующие выводы. А ведь самая сладкая вещь на этом свете вовсе не халва и не чья–то вульва. Самая сладкая вещь — это на кого–нибудь настучать! (а вторая по сладости — это кого–нибудь унизить).
Стало быть, мне нужно постоянно оглядываться, и если я замечаю машину — сразу же делаю вид, что ни на какую стоянку не иду, а просто отошел чуть в сторону — закурить и осмотреть окрестности. Дело в том, что я ведь не только сегодня заворачиваю на пустую парковку… Так я делал вчера и позавчера и на прошлой неделе тоже. И на позапрошлой. Охранник в будке меня достаточно злит. Я до сих пор не знаю, можно ли вообще ходить на эту парковку или этот хмырь ее тоже стережет и просматривает территорию в видеокамеру? Вроде бы, можно… По крайней мере, он мне пока что ничего не говорил. Но все равно мне никогда нет покоя. Раз десять в день я представляю, что он мне все–таки когда–то что–то скажет… Запретит. Положит конец. И как мне ответить? Сказать: «Хорошо, я не буду сюда больше ходить. Я просто не знал, что сюда нельзя..»? Или же взвизгнуть: «Какое вам дело? Я никому не мешаю. Я ничего плохого не делаю!» Или же ничего не говорить, а подскочить к нему и ткнуть грязным пальцем в радужную оболочку? Я злюсь и вскипаю, потому что знаю точно: я никогда не сделаю ни второго, ни третьего. Увы, только первое.