Я наконец захожу внутрь склада. В проходной сталкиваюсь с двумя ханыгами — неразлучными друзьями. Это временные работники. Их наняли специально для того, чтобы они разгружали грузовики. Наиболее тяжелые инструменты. Изнурительная работа. Попробуйте разгрузить контейнер с индустриальными мясорубками, каждая из которых весит пятьдесят килограмм. Каторга. А им ведь платят даже меньше чем нам. Мне нравятся эти ребята. Они никого не трогают и не воображают о себе невесть что. Да им и особо нечего воображать… На перерывах мы часто разговариваем. Оба — бывшие бродяги и наркоманы. Раньше они жили в каком–то другом городе. Питались из мусорных баков. Вводили в вену всевозможные химикаты. Потом они переехали в наш город, подлечились в детоксе, и какие–то благотворительные спонсоры в качестве награды и поощрения устроили их работать в агентстве. Агентство сразу же послало их сюда. Они новички. Это их первая работа на складе. Раньше — только попрошайничество, воровство и мелкое наркодиллерство — не ради наживы, а ради того, чтобы были хоть какие–то деньги для подпитки своей привычки. Они пьют как звери и курят траву. Старший (забыл имя) передвигается полупрыжками — у него дефект обеих ног. Когда он идет — он раскачивается как тощий резиновый шланг. Одет он довольно бедно. Никогда не стираная футболка, на которой уже не разглядеть переводную картинку, джинсы с дырой на заднице и разваливающиеся ботинки, перемотанные изолентой. Но по сравнению с младшим он просто модник и фат! Младший настолько оборван и грязен, что становится неудобно. Ботинки его в первый же день развалились на части и ему бесплатно выдали пару какого–то старья (но прочного!), которую отыскали на пыльной полке возле входа в столовую. Младший почти что карлик. Он постоянно находится в движении — хихикает, плюет, крутится как волчок, моргает огромными веками, гримасничает худым, небритым лицом. На улице он не пропускает ни одного окурка — берет даже мокрые. От него исходит сложная комбинация запахов: старые благовония, пот, воск, грязные носки и вышеупомянутые окурки. От старшего пахнет марихуаной, отказывающими почками и опять–таки потом. Все их средства уходят на спирт и траву. Обеды, принесенные ими из дома в драных рюкзаках, такие скромные, что как–то даже стыдно есть свои бутерброды и абрикосы. Обычно у каждого по куску белого хлеба. И все. Воду они пьют из–под крана. Раз в неделю после получки гуляют: вместо воды у них бутылка кока–колы на двоих. Младший трясет бутылку по пять минут. Он любит, когда кола бьет ему в рот фонтаном и обливает все вокруг. Он страшно любит насекомых — не пропускает ни одного паука. Берет его на ладонь и разговаривает с ним как с равным. Что–то спрашивает. Иногда они покупают пачку сигарет. Старший относится к младшему покровительственно и иногда дает ему пендели кривой ногой.
Оказывается, у нас митинг! Начальник уже собрал всех сонных лентяев в своем офисе и ждут только меня! Я почти вприпрыжку бегу в столовую, чтобы положить в свой ящик–локер одежду и, пользуясь тем, что все в офисе и в столовой никого нет — быстро проверить карманы куртки одного из начальников примыкающего к нам склада елочных игрушек (столовая одна на всех, но время трапез у всех разное — они жрут позже нас). На его ящике нет замка. Я приметил это давно и сейчас подходящий случай. Я открываю дверцу и моментально лезу в карманы куртки. Я не смотрю на нее — я смотрю на пол коридора. Если на полу покажется тень — значит, кто–то идет в столовую. Меня уже несколько раз спасали тени. Часто люди просто идут в туалет, который почти примыкает к столовой. От туалета всегда исходит сильнейший запах мочи, который проникает всюду и забивает ароматы даже самых зловонных индусских кушаний (на складе инструментов каждый второй — или индус, или пакистанец, включая начальника). Но мне нельзя рисковать. Если покажется тень — я должен все моментально бросить и перескочить к своему ящику. У проклятого начальника ничего нет! Только ключи от машины, жевательная резинка, зажигалка, сигареты (все наощупь) и двухдолларовая монета, которую я не беру, потому что это слишком мелкая добыча. Ради нее не стоит и мараться. На два доллара я не куплю и банки пива (она стоит два пятьдесят), а ничего другого мне не надо. Да — я вор, но я ворую у людей только тогда, когда у меня нет своих денег на алкоголь. Я предпочитаю грабить людей богаче меня, но скажу честно — если мне припрет — я возьму у кого угодно. Даже лично у вас. И вы не посмеете мне об этом сказать, потому что у вас не будет существенных доказательств. Я не беру ничего только у «избранных» людей. А их немного…