Были у помощников и другие ценные качества. Например, они обеспечивали ему комфорт в лаборатории. Или приносили перекусить тогда, когда напряжение опыта или расчетов спадало, а аппетит давал о себе знать. Или готовили лабораторию к работе и убирали после, при этом всё оставалось на своих местах, и на следующий день ничего не приходилось искать, теряя время.
Они не спорили, не умничали, всегда внимательно слушали и были преданы, как домашние псы. А ещё не позволяли делам офиса отрывать его от научных изысканий.
Как сейчас, например.
Едва Дукс вошел в общий зал офиса, как Полит — его помощник по делам стейтов — выскочил из-за своего куцего столика и бросился наперерез, пытаясь первым попасть к проёму в кабинет и закрыть его своим тщедушным тельцем.
— Дукс, уважаемый! Гранд-шеф! Вам с голубем пришла почта от главы стей…
Фнорре и Свер, не дав договорить, ловко оттеснили Полита к его обычному месту и освободили проход.
— У гранд-шефа важный опыт сегодня, уважаемый. Здравствования тебе вечного среди Леса!
— Но!.. — попытался выдернуть руки из крепкого захвата помощник.
— Никаких но, Полит, — прорычал угрожающе Фнорре, приближая свое грубое лицо. И прозвучало это так, будто он угрожал приложить его не кулаком, а сiлой, и ручался за плохие последствия. Свер, по обыкновению молчал. Но испуганный взгляд Полита, метнувшийся было к нему, спрятался за трепетавшими от ужаса веками — искать понимания или помощи у этого подручного гранд-шефа было бесполезно.
И пожилой помощник обмяк, перестав сопротивляться.
— Вот так-то, — оба подпевалы Дукса одновременно отпустили старика. Огромная ручища Свера — он был самым крупным из троицы — ещё и нежно коснулась плеча Полита, будто стряхивала невидимую пушинку. Тот дернулся и сжался в комок.
Фнорре хмыкнул, отпустил руку нервного помощника и ушел вслед за Свером за перегородку, закрывавшую проход в кабинет. Он, правда, давно перестал быть кабинетом. Теперь это был просто проход в лабораторию самого главного шефа планеты Лес.
Глава 3
Эрвин
Эрвин проснулся как от толчка. Только что спал, но открылись глаза и — ни одного воспоминания из сна, ранний зелёный свет из окошка заливает комнату, над головой знакомый потолок. Каждая жилочка огромного листа гигантского клёна как родная, складывается в рисунок — вот большой самолёт раскрыл пасть, из неё торчит полусъеденный детёныш. Или это мелкий дракончик. Вот кувшин с крышкой, слева — россыпь звёзд.
Каждый день перед глазами эти рисунки, видены множество раз. Бесконечный, утомительный миллион раз. Всё знакомо до зубовного скрежета, и так же до скрежета ненавистно.
Эрвин скривился.
Пожелать бы кому-то доброго солнца над Лесом, доброй воды. Пожелать бы, да рядом никого. Новый день в одиночестве. Обычный, привычный, как тысячи прошедших.
Вздох оборвался на середине — что-то тяжёлое упало сверху, запечатав дыхание, забив мехом рот и нос, перекрыв кислород тяжёлой тушей. Секундное замешательство, и опытный воин и охотник понял, чья шерсть залепила рот и лицо. А раз так… Резким движением обхватил зверя, одновременно переворачиваясь и подминая под себя Арту. Прижал её всем весом к кровати, и в живот ему вонзились острые рысьи когти — зверюга отчаянно отбивалась задними лапами. Пришлось прижать ещё сильнее, да, видимо, перестарался — у наглой кошачьей морды что-то хрустнуло, послышался тонкий, придушенный визг.
Эрвин ухмыльнулся и ослабил хватку. Смешная! Неужели до сих пор верит, что может его застать врасплох? Что он не среагирует? Жаль, конечно, если помял немного, но зато запомнит.
— Эй ты, старая самка цуккана! — Эрвин привстал и вытащил из-под себя подвывающую страдалицу за загривок.
Она извернулась, пытаясь цапнуть за руку, но, потерпев неудачу, обвисла мешком, посмотрела укоряющее и отвернулась. Обиделась, наверное. Выглядела повисшая рысь забавно, словно котёнок-переросток: свесив лапы, отвернув морду и подметая пушистым хвостом пол.
— Ты мне ещё пообижайся, цукканово отродье! Прыгаешь мне на брюхо, когти пускаешь в ход и думаешь, не получишь отпора?
Арта только сильнее дернула хвостом, но лобастую голову так и не повернула.