— Я здесь, сэр, — виновато пролепетала женщина, несясь навстречу начальнику с ведром и шваброй, едва не поскользнувшись на мокром полу.
— Наконец-то, — бухтел Мэтьюз. — Уберите тут, чтобы глаза мои не видели, — он стал пятиться вбок, как на зло замечая Лэнса и Николь, входящих в кабинет. — Сандерс, Паркер! — мужчина нагнал их, когда напарники почти скрылись. — Что у вас по делу Фрая?
Памятуя о напряжённом разговоре на пустынной дороге в присутствии мэра, Николь впервые за все время работы здесь испытала недоверие к начальнику.
«А стоит ли его вообще посвящать в увиденное?»
— Мы были на похоронах, — расплывчато ответила она.
— Жена убитого — странная дамочка, — Лэнс слишком оживлённо подключился к беседе. — Вела себя подозрительно. Проверим ее на предмет причастности.
«Только ничего не брякни, Сандерс. Это в твоих же интересах».
— Значит, жена, — Мэтьюз сунул руки в карманы и стал перекатываться с пятки на носок. — Думаете, она заказала мужа? Зачем?
— Может, у нее есть любовник, — Николь старалась держаться естественно, чтобы не выдать нервозность, но пальцы сами собой теребили нитку, торчащую внутри кармана. — Решила избавиться от мужа, получить наследство.
— Обычная схема, — Мэтьюз активно закивал. — Работайте, — ответы его вполне удовлетворили, и мужчина ушел по своим делам.
Напарники юркнули в кабинет. Лэнс с тихим щелчком закрыл дверь и окатил Николь одобрительно-хитрым взглядом.
— Не говори ничего, — девушка подняла руки. — Он опять начнет мэра выгораживать.
— А то, что там был Фрост, тебя не смущает?
— Он был там с женой, — Сандерс накинула куртку на крючок. — Оставь их, у них дочь болеет.
— Угу, — лицо Паркера выражало столько скепсиса и решительности, что Николь предпочла не тратить остатки сил на спор, ведь коллега явно был настроен пободаться.
— Нужно покопаться в документах Фрая. Может, что найдем, — Николь плюхнулась на стул и подтянула к себе увесистую папку.
— Схожу за кофе. Надо согреться и взбодриться, — похороны порядочно утомили Лэнса. Без кофеина организм отказывался функционировать дальше.
— Ага, — равнодушная к словам Сандерс уже погрузилась в чтение.
Стоило двери захлопнуться, девушка с шумом выдохнула.
«Хоть не стал снова подкалывать».
Ей почему-то становилось неловко, когда Паркер ловил ее на грехах и лицемерии. Отсутствие друзей и знакомых в большом количестве позволяло цинично обвинять в проступках и неподобающем образе жизни всех вокруг. Ведь никто не знает ее достаточно хорошо, чтобы упрекнуть в несоответствии собственным словам. А вот Лэнс видел ее подноготную и не стеснялся о ней говорить. И это, черт возьми, пугало.
Сандерс не могла сосредоточиться на материалах и решила начать с визуальной составляющей дела. На ее удачу в интернете нашлись снимки семейства Фраев с благотворительных мероприятий, и даже подозрительный женишок засветился перед камерами, не брезгуя вниманием СМИ. Николь распечатала фото, вырезала каждого по отдельности по плечи и закрепила на доске с помощью магнитов. Следующими рядом с подозрительным семейством появились мэр и его сын.
Николь провела линии между мэром и убитым бизнесменом Уолтером Фраем. Соединила жену Фрая Шеррил и Пола Галлахера, а его, в свою очередь, с Катариной Фрай, замыкая цепочку.
Со стороны двери раздалось удивлённое присвистывание. Сандерс вздрогнула от неожиданности.
— Все серьезно, — детектив Фрост пристально оглядел схему. — Это по убийству того бизнесмена?
— Да, — девушка прочистила горло и переключилась на коллегу. — Как у тебя дела? Выглядишь уставшим.
Под глазами Макса Фроста залегли темные тени — свидетели бессонных ночей. Мужчина заметно исхудал, щеки впали, он весь осунулся и поблек. Сердце Николь сжалось от жалости. Максу приходилось пахать, как проклятому, чтобы заработать необходимую сумму на лечение дочери. И государственная служба никак не способствовала шикарным доходам.
— Лиззи стало хуже, — понизив голос, произнес он. — Ночью почти не спим, все время сидим рядом. Приступы, — мужчина сжал челюсть в бессильной злобе на пожирающую ребенка болезнь. — Она кричит, невозможно успокоить, — Макс удручённо покачал головой. — Ничего не успеваю. Валюсь с ног от усталости. И жена тоже.
Николь никогда не знала, как правильно утешать людей в горе. Каждый подобный разговор она замирала истуканом, ощущая, как холодеют руки, каменеют мышцы шеи, а в мозгу назойливым комаром жужжит мысль: «Скажи хоть что-нибудь». Нельзя было утверждать, что девушка холодна или бесчувственна. Скорее, сочувствовать ее не научила жизнь.