* * * * *
С «Академика Ерофеева» наблюдали как все четыре брошенных корабля внезапно, вдруг окутались мгновенными вспышками пламени и сильно задымили. Гром взрывов прокатился по волнам…
– Полный вперед! – Кривошеин стоял на мостике. – Радиационная тревога!
Экипаж забегал, заторопился. Оделись в специальные защитные костюмы и, держась на приличном расстоянии от дымивших лесовозов, стали замерять уровень радиации. Все снимали на видеокамеры корабля.
Очень скоро три лесовоза пошли ко дну. Разрушения были чудовищными. Танкер подержался какое-то время на поверхности и, клюнув носом, медленно скрылся в холодных темных волнах. Близко подходить не стали, чтобы не нахватать лишних рентген. Все сняли, замерили, и сразу же отправили сообщение об успешно проведенных испытаниях крылатой ракеты «Тангарра-С». После этого, пройдя тщательную дезактивацию всего корабля, взяли курс в 318 квадрат.
Джефф Дарси услышал одновременно прогремевшие четыре взрыва и немедленно выбросил перископ. Корабли дымились и горели, и скоро все пошли ко дну. Невдалеке сновал «Академик Ерофеев». Ему было явно не до американцев. Сделав множество фотоснимков, и тщательно записав о происшедшем в бортовой журнал, «Батон Руж» погрузившись в океан, взял курс на русскую базу «Дружный-4». Он надеялся перехватить «Мурену» предполагая, что это не единственное задание для нее.
* * * * *
Кривошеин через двое суток хода прибыл в 318 квадрат. Там его ожидал четвертый, уцелевший лучше всех после перехода через мыс Горн, последний лесовоз. «Академик Ерофеев» снял оставшиеся на судне семь человек команды и капитана корабля. Собрали все документы, вещи, и на максимальной скорости понеслись к антарктическому зимовью «Мирный». Высадив экипаж лесовоза, научно-исследовательское судно на всех парах вернулось к стоящему на якоре брошенному кораблю. Отошли на шесть миль и приготовились ждать. Через сутки получили сигнал с базы «Дружный-4». Ответили и, изготовив видео и радиоаппаратуру, затихли в ожидании.
«Мурена» вынырнула в полынье базы, где ее уже с нетерпением ожидали.
Для полной зарядки конденсаторов необходима была огромная электрическая мощность. Решили, не трогая собственную электростанцию, которая была не настолько сильной, дожидаться атомохода, и подключиться к реакторной установке, которая в течение трех часов даст полный заряд.
Лодка пришвартовалась. Ее тут же накрыли огромной маскировочной сетью. Команда сошла на берег размяться и подышать свежим антарктическим воздухом. Построились и пошли на базу, прямиком в баню. Напарившись и освежившись, были приняты полярниками, накормлены сытным обедом с фруктами. Каждому досталось по стакану красного вина.
На следующий день занимались погрузкой провизии и пресной воды, проводили текущий ремонт агрегатов. Лодка и механизмы были в исправности. Приводили себя и «Мурену» в порядок. После, команда отсыпалась. Командир Никифоров получил шифровку из штаба флота. Закончив проведение испытаний электромагнитной пушки, следовало возвращаться домой в Ара-губу.
Наконец на вездеходе подтащили толстый кабель, и специалисты подключили силовую электрическую установку атомохода к зарядному устройству конденсаторов…
«Батон Руж» в отдалении нескольких миль от ледяного антарктического припая, наблюдал через мощную оптику перископа за заснеженной, скрытой от непосвященного взгляда торосами льда, советской секретной военно-морской базой. «Мурену» не было видно, но Дарси интуитивно чувствовал ее присутствие, справедливо полагая, что деваться ей было больше некуда.
Солнце почти уже не показывалось из-за низкой линии горизонта, сумеречный день становился совсем коротким. Незаметно подкрадывалась долгая зимняя, почти полугодовая ночь. Высоко на юге полыхали частые яркие, причудливой формы сполохи-зарницы, обусловленные возмущением мощного магнитного поля Земли у Южного полюса. Эти удивительной красоты сияния, вместе с неповторимым восторгом величественности Природы, одновременно вселяли в душу суеверный, мистический, какой-то даже метафизический трепет, наполняя сущность пониманием торжественной необъятности космических далей. Крупные, яркие, близкие в своем сверкании, неизведанные, недоступные в великолепии глубины Мироздания, звезды, завораживали взгляд. Кроме шума океана и шепота ветра, не было больше никаких звуков. Первозданная, нетронутая тишина накрывала прозрачным покрывалом спящую Антарктиду. Казалось, ничто не могло поколебать исполненную нерушимостью равновесия Вечность…
Между тем на базе готовились к проведению экспериментального пуска. С «Академика» была получена радиограмма о готовности. Также в сообщении предупреждалось, что где-то в этих водах шляется американская атомная субмарина класса «Лос-Анджелес», но из штаба флота пришло подтверждение о целесообразности продолжения секретной операции.
Специалисты готовили пушку, в десятый раз, перепроверяя все данные технического тестирования. Наконец приступили к зарядке конденсаторов. Со спутника получили координаты неподвижной надводной морской цели. Подняли, чуть ли не вертикально огромный шестиметровый ствол. Зарядили тяжелую, пустую болванку-снаряд. Ввели данные в сложную электронную систему автоматической наводки.
Огромный плюс был в том, что многими баллистическими коэффициентами боевых отклонений можно было совершенно пренебречь, так как огромная скорость позволяла снаряду лететь по точно заданной траектории, невзирая на скорость ветра, состояния магнитного поля Земли, различия в плотности воздушных слоев атмосферы и т. д.
Единственный пока минус установки был в том, что требовалась большая электрическая мощность и энергетическая емкость конденсаторов. Скорострельность также пока была невысокой. Но уже работали над без конденсаторными системами, и проектировали более высокую скорострельность сравнимую с тяжелыми дальнобойными морскими орудиями.
Все было готово. Отправили сигнал «Ерофееву». Через пятнадцать минут, ровно в 07.00 московского времени замкнули контакты. Ствол пушки вздрогнул, основание окуталось снежной пылью смешавшейся с небольшим количеством гари. Раздался громкий хлопок, и невидимый глазу снаряд с ревом ушел в безмолвную космическую высь. Пуск прошел на «отлично». С нетерпением стали ждать результатов с «Академика Ерофеева».
Научно-исследовательское судно лежало в дрейфе, временами подрабатывая винтами, чтобы держаться на одном месте, в семи милях от лесовоза. После получения сигнала с базы, приготовив видео и фото записывающую аппаратуру наведя оптические визиры наблюдательных систем и приборов, замерли в недолгом ожидании.
Лесовоз вздрогнул. Косая трещина распорола левый борт надвое. В палубе зияла небольшое отверстие, но из днища, по-видимому, был вырван, несомненно, больший кусок металла. Корабль стал быстро крениться и в течение каких-то десяти минут боролся, оседая в последней агонии на корму. Наконец, встав вертикально и выпустив последний фонтан сверкающих брызг, медленно, с каким-то величавым достоинством, прожив свою долгую, полную морских приключений, корабельную жизнь, исполнив последний долг перед теми, кто его и создал, неторопливо опустился на далекое ледяное дно, и навеки уснул в океанской бездне, как и многие, многие его собратья…
«Академик Ерофеев» не успел подойти к погибающему лесовозу. Его встретили лишь какие-то деревянные обломки и огромные масляные острова растекшегося мазута. Срочно отправили радиограмму на базу и в центр, и неторопливо пошли в 79 квадрат, держа направление зюйд-зюйд ост. В ста тридцати милях находился крохотный, не принадлежащий ни одной стране остров. В сущности это была вершина, выглядывающая из-под воды. Вершина давно потухшего вулкана, с кратером и наростами много десятилетий назад остывшей лавы. Через девять часов неспешного хода «Ерофеев» вышел на нужную позицию в пятнадцати милях от каменистого куска суши…