— Это вы про Петра Алексеича? — уточнил Аркадий, видимо, имея в виду моего деда, и отпил чаю. — Не думаю, что при советской власти такие родственные связи будут в плюс, скорее, наоборот. Лучше об этом умолчим. Вкусный у вас чай, Глафира Петровна.
Я обратил внимание, как напряглась тетушка, мельком взглянула на места, где раньше висели фотографии. Будто обеспокоилась — все ли она убрала? Блин, у меня не семья, а фантомас фантомаса погоняет, как будто прямо сейчас снимают четвертую часть!
После затянувшегося на десяток секунд молчания Аркаша отставил чай и задорно хлопнул в ладони.
— Ну что, Гришка, собирайся!
— Куда собирайся? — я бровь приподнял.
— Ну как куда, в добровольцы тебя запишем, там тебя распределят — и будешь с Буденным, в первых рядах белых бить!
Какой скорый, надо же.
— Да мне так-то и тут хорошо, — я покачал головой. — Разрешите отказаться.
Напряглась тетушка, и вовсе не от моего отказа. Видимо, о другом она договаривалась с этим воякой. Да и не видимо, а точно — Глаша думала, что он меня к себе в батальон возьмет, помощничком сделает, на крайний случай — писцом каким или курьером. По факту же, дядя Аркаша хотел отправить меня на убой, как я и думал… Перспективы явно не радужные, видимо, взыграли у Аркаши старые обиды на мою мать. Не зря помянул, что я на отца похож, того самого, который у него мою маму увел. И смотрит теперь на меня своими жучьими глазками. Я мысленно перебирал варианты — может, в окно выпрыгнуть? Высоко, не выйдет. Будь другое тело, я бы в баранку этого Аркашу свернул, но сейчас мои руки до сих пор после отжиманий дрожали.
Вояка подался вперед и, дыша перегаром, хмыкнул:
— Будешь в первых рядах, пацан! Ох, ты у меня повоюешь!
Я, понимая, что зажат в угол, решил пойти с козырей.
— А вы приказ покажите, Аркадий Иванович? — спокойно спросил я. — О моем зачислении в РККА?
— Какой еще приказ, пацан? Ты доброволец… — насупился вояка.
— Ну как, приказ, — я пожал плечами. — А то моя тетушка и без кормильца, и без субсидий от советской власти останется.
Понятия не имею, были ли субсидии в 1920-м году, но я ляпал, и, как завещали в одном хорошем фильме, ляпал уверенно. Как на экзамене студент.
— Аркадий Иванович, а что, есть такие приказы? — спохватилась тетушка.
Вояка щеки надул, как воды набрал. Значит, я в точку попал.
— Конечно есть, теть Глаш, — опередил я с ответом. — Вот представьте, я сгину, а вас на кого оставлю?
— Первый раз слышу о таких приказах, — зашипел Аркаша, сдувая щеки.
— Теть Глаш, у Аркадия Ивановича давление шалит, вы бы ему в чаек микстурки какой капнули?
Видя, что вояка злится, тетушка засуетилась.
— Ой, действительно, давайте я вам еще чайку налью?
Убежала на кухню, распереживалась вся. Мы остались с Аркашей лицом к лицу, вдвоем в комнате. Теперь уже я резко подался вперед и процедил, глядя ему в глаза:
— Слышишь, вояка, тебе надо, вот и ступай, воюй. Полагаю, товарищу Буденному не нужно, чтобы в его армии служила шпана, еще и отпрыск дворян, да? Злые языки начнут говорить, что командир Аркаша — не красный, а белой прожилочкой. А я ведь не стану язык за зубами держать, если о твоей связи с моей матушкой спросят.
На этот раз я не ляпал, а говорил абсолютно уверенно, понимая, что такие хоромы, как некогда были у семьи Гришки, могли принадлежать только дворянам… ну или торгашам, что для красных, впрочем, одинаково контрреволюционно.
— Да что ты о себе возомнил, чертеныш?.. — зашипел было военный, но я его перебил.
— Думаете, я не знаю, что вы сюда не по старой дружбе пришли? Вам за этот визит моя тетка тостер отдала. Ты, товарищ Аркаша, взяточник, прохвост и плут, по тебе трибунал плачет!
Аркаша весь осунулся, побледнел. Злился, но сделать ничего не мог. Духу, чтобы взять меня и прямо тут кончить, у него не хватило — такие за спинами свои дела вершат. Да и я сидел, будучи готовым к любому повороту событий. А про тостер я попал в точку, не зря подметил, что он с кухни исчез.
Вернулась тетушка со свежим чаем, я уловил отчетливый запах валерианы.
— Держите, Аркадий Иванович, — залепетала она. — Может быть, еще что хотите?
— Ничего не хочу, мне пора уходить, — буркнул вояка.
— Как — пора? — Глаша непонимающе захлопала глазами. — Как же моего племяшика, в ваш батальон?
— В следующий раз. Вынужден прощаться, — заверил Аркаша и, повернувшись, бодро направился к дверям.
— Всего хорошего, вы, главное, хлеб позажаристей пеките, — не удержался я.