Сосед периодически ещё приходил, и мы с ним продолжали ругаться и даже драться. Спасибо хозяину - он не стал стричь мне когти. Трёхлапому доставалось сильнее, если я его цеплял. Кресло и когти сибирского кота - адская смесь.
А больше у меня развлечений и не было. Хозяин сидел за своим компьютером целыми днями. А Юля пропала почти на два месяца. Не то, чтобы я скучал, но с ней было как-то веселей.
Хозяйка вернулась не одна. С собой она привезла корзинку. В которой жил хомячок. Ну, это я сначала так думал. Люди над этим зверем тряслись. Поили молоком из бутылочки. На руках носили. Сюсюкали постоянно: “Тося - лапочка. Тося - солнышко. Тося - заинька”.
Но однажды это существо, о Бастет, мяукнуло. Тут я понял, что случилось непоправимое. На моей территории другой кот. От которого просто так не избавиться. Юля при малейшем писке этого оккупанта мчалась к корзинке и днем, и ночью.
Ровно через неделю, его начали выпускать для прогулок по квартире. Бегали вокруг него и радовались, что оно само лоток нашло. Можно подумать – это великий подвиг!
Затем они решили нас знакомить. Я чуть в обморок не упал, когда вблизи этот облезлый комок меха увидел. Но и успокоился немножко. Тося девочкой оказалась, и на территорию мою претендовать не должна была. Наверное.
Знакомство оказалось сложным. Она с радостным писком вцепилась в мой шикарный хвост, а потом и отгрызть его попыталась. Но я же добрый,да и понял, что не со зла она это затеяла. Поэтому только шикнул на нее и отвесил пару легких подзатыльников. Помогло. Границы дозволенного были обозначены. С хвостом можно играть, а больно кусать – нельзя.
На ближайшие три месяца она стала моим развлечением. Главное, забраться повыше. Правда, скоро возвышения перестали спасать. Уж очень быстро Тося научилась прыгать и забираться даже на комод.
Маленькая кошка была не слишком умной. И это еще мягко сказано. Всему приходилось ее учить. Как в лотке свои кошачьи дела закапывать. Что кушать нужно, исключительно, сухой корм. Не знаю, как бы малявка без меня выжила. Люди же ее всякой гадостью кормили. Мясом, творогом и молочной кашей. А как на этом можно вырасти в большого пушистого кота? Никак. Наверное, поэтому у нее шерсть такая короткая. Я надеялся, что будет она как моя мама – пушистая, черепахового окраса. Но что выросло, то выросло. И какая-никакая, но моя она. Друг.
Играть правильно тоже я ее учил. Эта бестолочь мелкая, все драться со мной норовила. Ох и страшно было. А если зашибу ненароком? Она же размером была, как одна моя лапа. Пришлось играть только через щель под дверью, ну и в “догонялки”. Естественно, в роли догоняющего была она.
Росла быстро. Если вначале я мог спокойно выдержать её прыжки на меня, то теперь на полметра отлетаю, если с разбегу в меня врезается.
Выросла эта Тося большая-пребольшая. Репка блин. И боюсь, это не предел. Чем её только кормили, пока я не видел? Можно и мне того же? Хорошего кота должно быть много. Явно больше, чем кошки.
Меня, она, кстати, мамой считает. Потому что я большой, пушистый и все знаю. Сначала, это возмущало. Я же кот! Но, как оказалось, она даже не в курсе кто такая мама. Кормила ее Юля. Гладил – Дима. Учил кошачьим премудростям – я. А песенки, вообще, пел хозяйский телефон. Наверное, она поэтому она такая худая и бестолковая. Потому что все мы – немного мама, на настоящей-то нет.
Особенно тяжело с ней, когда люди уходят по своим человеческим делам – корм нам купить или наполнитель в лоток. Само оно не появляется. Его приносить надо.
И я-то знаю, что хозяева обязательно вернуться. А ей страшно. Плакать начинает. Да так громко и жалобно, что ей собака с третьего этажа подвывает. Приходится успокаивать. Я сначала не знал, что делать. И от этого так тоскливо на душе становилось, что хотелось подойти, сесть рядом и запеть о трудной кошачьей жизни третьим голосом. Один раз так и поступил. А что? Душевно вышло. Но Тося от этого еще больше расклеилась. И от расстройства чуть лужу в коридоре не наделала. Решил больше так не делать. Поэтому теперь, если хозяева уходят, мы играем. Я фокус один знаю. Если ее немножко укусить, а потом убежать, она обо всех своих страданиях тут же забывает и принимается меня догонять.
Так и живем. В тесноте, да не о обиде, как и положено настоящей семье.
Конец