Ах ты ж, мать, мать, мать!.. Как я упустила из виду? Это же боевая ведьма! А где у нас учат боевых ведьм? Правильно, на боевом факультете МУРРа. А кто у нас в МУРРе куратор боевого факультета?..
- Ведьмы обладают абсолютной памятью, – продолжал профессор, пододвигая себе стул так, чтобы оказаться прямо напротив пленницы, – Думаю, ты помнишь наше занятие по ведению допросов, в конце третьего курса. Помнишь, что я тогда сказал? Если допрос проводить правильно, то невозможно что-то утаить! Как ты думаешь, я умею проводить допросы? Давай избавим друг друга от боли и страданий. Ты расскажешь нам всё, что мы спросим, и уйдёшь отсюда целой и невредимой. Иначе ты не уйдёшь отсюда вообще. Не можем же мы выбросить тебя назад, всю в крови, с переломанными костями?
- Я попытаюсь – прямо в лицо ему усмехнулась ведьма, – Я попытаюсь устоять против вашего … обаяния!
- Это будет форсированный допрос, – предупредил Кольцов.
- Я догадываюсь, – спокойно согласилась Пелагея.
- Стоп, стоп! – попросила я, – Что такое форсированный допрос?
- Как тебе сказать? – задумался профессор, – Это военный термин. И применяется такое только во время войны и только в особых обстоятельствах. Ну, обычно, в боевой обстановке, отправляют специальные разведгруппы для взятия «языка». И те захватывают противника, желательно офицеров, рангом повыше, и притаскивают их в расположение наших частей. И пленных допрашивают. Есть особые требования к допросу. К примеру, допрашивающий должен быть одет чисто и опрятно. Он должен быть спокоен и вести допрос без эмоций. Не реагировать на оскорбления и провокации. Вести допрос по заранее подготовленному вопроснику. Обращаться на «вы» и требовать соблюдения субординации от пленного Ну и прочее, я потом объясню подробнее.
Но есть и другая форма допроса. Когда у спецназа другие цели. Когда разведгруппа на задании захватывает нескольких пленных, и ей позарез нужны сведения. Здесь и сейчас. От которых зависит выполнение основного задания. Точное местоположение, охрана, система паролей … мало ли! И нет возможности вести допрос в течение многих дней и перепроверять сведения. Такой допрос называется форсированным. И он нарушает все мыслимые конвенции и вообще все моральные принципы.
- Насколько … нарушает? – уточнила я.
- Скажу тебе так, – ответил Кольцов, и я впервые увидела профессора настолько суровым, – Когда группа спецназа выходит на задание и захватывает группу пленных, к первому же из них применяют один из самых кровожадных способов: ему отрезают губы. Бритвой или ножом. Это делается для того, чтобы остальные сломались морально. И уже к сломленным морально пленным применяют самые жуткие пытки. И пленные рассказывают всё. Не для того, чтобы выжить. Они понимают, что выжить им не дадут. Они выкладывают всё для того, чтобы обеспечить себе лёгкую смерть.
А ещё это делается для того, чтобы каждый боец из группы спецназа окончательно понял, никакой надежды на снисхождение ему в будущем не светит! Или он вернётся в составе группы, или сдохнет в страшных муках. Таких же, какие его товарищи применяют здесь и сейчас. Так вот, это ещё не форсированный допрос. Форсированный допрос ещё страшнее. Не всякие средневековые пытки сравнятся с форсированным допросом!
- Ой, мамочки! – посерела я.
Пелагея глядела на Кольцова пылающим взглядом и в нём читалась неукротимость.
- Девочки, – не оборачиваясь, попросил нас Кольцов, – Выйдите из комнаты. Минут на пять. Больше ей не продержаться. Но, вам ещё рано видеть, что здесь будет происходить.
- А чего мы миндальничаем? – задумчиво вопросила я, – Зачем нам-то в её крови и соплях пачкаться? Мы верные подданные королевства. А она – предательница. Давайте отдадим её королеве! Мне помнится, что её величество знает замечательный рецептик! Который применяла к целительнице. Покажем королеве доказательства, вот, хоть этот перстенёк, и всё! Остальное сделает личный палач королевы.
- Не надо! – с натугой прохрипела Пелагея, внезапно бледнея и покрываясь крупными каплями пота, – Не надо меня королеве! Не надо меня тем зельем!..
- Ну … тогда у нас есть вопросы!
Глава 40
Гляжу, Вы лирик с матерным уклоном…
Наталья Резник.
- А говорила «Родовое заклятье»! – пробормотала Алина, внимательно рассматривая рисунок. Дрожащей рукой Пелагея начертила разложение векторов сил того самого колдовства, которое она раньше называла «родовым».