Да, на мне будут оковы дона Гарроты. И, во время колдовства, руки будет жечь, словно огнём. Но это всё равно, много лучше, чем камера! Придётся потерпеть. Да, если во время допроса я хотя бы пискну, половина заклинания – псу под хвост! Значит? Значит, начинать надо, когда волокут оттуда! Потом молчать до следующего допроса, и заканчивать заклинание, когда волокут туда!
И это даже хорошо! Я начну колдовать завтра же, после допроса! А на первом допросе я попробую поговорить со следователем. Если не получилось с королевой, я попробую поговорить со следователем. Может, он передаст ей мои слова. Может, следователю королева поверит!
Глава 47
Чем мы провинились перед Богом, Аллахом и другими?
Виктор Черномырдин.
На первом допросе разговора не получилось. Меня просто били. Ну, как сказать, «били»? Ха! Мне даже ни одного ребра не сломали! Меня на тренировках сильнее били! Правда, после тренировок, отпаивали женьшеневым чаем, а здесь никто даже глотка воды не предложил. Но, всё же, было ясно видно, что меня берегут. Хотят отдать Кащею в полном комплекте. А не так, что: вот вам её правый глаз, вот вам пальцы левой руки и ухо, а вот всё остальное! Ах, да! Вот ещё правая нога, по колено.
Поэтому били бережно. А тот ещё я, наученная горьким опытом с Пелагеей, догадалась ляпнуть, мол, ваш учитель, Роман Викентьевич, был бы вами доволен!
- Ты знаешь Кольцова? – удивился палач.
- Я его лучшая ученица! – торжествующе прохрипела я.
- Тогда получи, стерва! – заорал палач на всю допросную камеру и замахнулся.
А удар получился ещё легче. С этого момента палач стал ругаться больше, а бить меньше. И легче. Нет, не притворно, но всё же, терпимо. Ох, сколько же раз мне вам до земли кланяться, Роман Викентьевич?!
Следователь, плюгавенький человечек с обширной лысиной, сидел в углу, сонно поглядывал на всю процедуру и не задал ни единого вопроса.
- Сомлела, кажись! – с надеждой проговорил наконец, палач, поворачиваясь к нему лицом, но кося глазом в мою сторону.
Я добросовестно изобразила обморок.
- Тогда врежь ей ещё пару раз – и в камеру, – зевнул следователь.
Когда меня, «бессознательную», вкинули в камеру, руки мои распухли и покрылись ожогами. Я чуть не зашипела от боли. Но вовремя вспомнила: шипеть нельзя! Нельзя охать, ахать, шипеть и плеваться. Можно только дышать. А потом я испугалась. А вдруг и думать про заклинание нельзя прекращать? И торопливо восстановила в памяти всё плетение, которое колдовала на обратном пути. Ходила из угла в угол, чтобы не замёрзнуть, дышала ровно, чтобы без всхлипов, и думала только о заклинании и векторах силы.
И, вроде, заклинание-то – тьфу! А сколько сил отняло! Эх, жаль коридор коротковат! Если бы был подлиннее, может, я успела бы всё заклинание прочесть! А может, и не успела бы! Может, кончились бы силы, и я в настоящий обморок свалилась! Тогда точно, все старания были бы зря!
Когда на следующий день меня притащили на допрос, у меня в руке уже была зажата маленькая деревянная куколка. И я внутренне ликовала. Получилось! Нет, правда, получилось! Значит, мы ещё поборемся!
Началось стандартно: удары под дых и по рёбрам, но внезапно следователь вскинул руку и палач остановился.
- Отвечай, кто твои подельники! – чуть ли не на уровне ультразвука заорал следователь, – С кем переворот готовили? Кто главный? Отвечать!!!
А чего же не ответить, когда одно задуманное заклинание закончено, а другое ещё не начато? Заодно отвлекусь от нестерпимой боли в кистях, которые опять адски жгло оковами Гаррото.
- Ты разговариваешь с принцессой, милейший! – задрала я нос, – Изволь обращаться ко мне «ваше высочество», и говорить «вы». Ну, что ты ртом воздух хватаешь? Надышаться не можешь? Садись, я тебе всё расскажу. Садись-садись, я разрешаю тебе сидеть в моём присутствии. Пока разрешаю. Так вот, дело было так: моя матушка, королева Марья, родила дочь. Меня. А её муж, король Владислав, когда ещё не был королём, дал опрометчивое обещание своему названному побратиму …
- Палач!!! – завизжал следователь, мгновенно покрывшись красными пятнами, – Палач!!! Приступить к экзекуции! Немедля!!!