Ранним утром того-же дня.
Когда рано утром Пантелеймон Петрович, побритый и свежий, вошёл на кухню, Женя только что доела последний бутерброд со спитым чаем. В руках отец держал небольшую красную коробочку.
— Евгеша, поздравляю тебя с днём рождения, желаю тебе всего самого наилучшего! — чуть смущаясь, проговорил он.
— Ой, пап, так рано ведь ещё — Женя встала со стула, трогательно прижав руки к крохотной, не по-девичьи плоской груди.
— Никак нет! Пять минут как уже родилась! — мужчина подошёл ближе и вручил девушке коробочку, — Это тебе.
— Ой, пап, спасибо... — пролепетала дочь, уже догадываясь, что находится внутри.
Открыла — внутри, на атласном бархате лежали две золотые серёжки с цветными камушками. У девушки на глазах выступили слёзы. Это были первые ювелирные украшения, которые она получила в своей жизни.
— Пап, это же так дорого...
— Ерунда! Восемнадцать лет — это дата! К тому же, у меня есть работа — мужчина сделал рукой утверждающий жест, — Прорвёмся!
Евгения порывисто обняла отца.
— Ну, я пошёл на работу. Я уже позавтракал. Вечером посидим немного, я куплю чего-нибудь, а ты накрой стол — Пантелеймон Петрович чмокнул дочку в щёку...
Когда за отцом закрылась входная дверь, Женя направилась в ванную, зачем-то взяв с собой и серёжки. Закрыв дверь на задвижку, дрожащими пальчиками вытащила диковинки из коробочки, поднесла к ушам. Чуть покрутилась перед зеркалом, порадовавшись своему отражению. Всё будет хорошо!
Вдоволь налюбовавшись собой, убрала серёжки в коробочку и ещё раз критически оглядела себя.
Довольно высокая для девушки. Очень уж худая, даже костлявая, неказистая что-ли. Женя дотронулась до своей груди, прикрытой тёмной футболкой. Груди крошечные, до первого номера не дотягивают, даже приподнимающий грудь бюстгальтер не способен исправить ситуацию.
Бёдра под голубыми потрёпанными джинсами совсем не похожи на женские бёдра. Ноги длинные, но очень уж худые, да и руки такие-же.
Желая отвлечься от грустных мыслей, девушка решила принять душ, скоро на занятия. Решительно сняла футболку, лифчик. Грудки смешно вытянулись сосочками, в обрамлении маленьких тёмных ореолчиков. Евгения взяла груди в ладони, чуть сжала, помассировала. Грустно.
Пальцем осторожно провела по соску и по ободку. Сосочек откликнулся, затвердел. Сразу вспомнился Миша из железнодорожного колледжа. Такой внимательный, нежный, обходительный. Как сложатся их отношения в дальнейшем? Дотронется ли он когда-нибудь губами до её бутончиков?
Женя расстегнула пуговицу джинс, взвизгнула молния. Ладонь проникла под ткань трусиков, в самое сокровенное местечко. Пройдя сквозь волнующую поросль молодых девичьих лобковых волосков, указательный палец коснулся сокровенной точечки.
Женя нередко и раньше трогала себя там, представляя вместо своих пальцев губы любимого человека, которого у неё ещё не было. Но сейчас уже был Михаил. Как-же ей хотелось, чтобы этот воспитанный, интересный, привлекательный молодой человек языком и губами исследовал каждую точечку её девичьего естества, а потом любил её нежно и страстно, забрав себе то самое дорогое, что у неё есть...
Подавив стон, девушка вытащила из трусиков влажные пальцы, поднесла их к носу...
Высвободилась из джинсов, стянула носочки. Ещё раз взглянула на себя в зеркало. Худые бледные ноги. В этом городе редко светит солнце.
Решительно стянула беленькие трусики, взглянула вниз. Живот худой, даже поджарый. Смешной кустик чёрных густых лобковых волос гордо возвышается над белой девичьей кожей. Женя оставляла волос совсем немного, бОльшую часть сбривала.
Поставив одну ногу на край ванны, девушка покрыла ладонью свою промежность, средним пальцем дотронувшись до ложбинки между помокревшими половыми губами. Чёрный кустик приятно щекотал ладонь. Не в силах сдерживаться, Евгения исторгла из губ сладостный стон, прикусила губу. Дотронулась до бугорка клитора, закрыла глаза...
Минуту спустя, Женя пальцем второй руки, отведя её вниз под ягодицу, в том-же положении, держа левую ногу на крае ванны, исследовала свою заднюю дырочку, водя по тёмной точечке указательным пальчиком.
Осторожно гладила складки кожи вокруг ануса, переводя палец, чуть касалась входа во влагалище, но совсем чуть-чуть, слегка. Закрыв глаза, она представляла себе, как Миша, в её мечтаниях — её избранник и муж, в первую брачную ночь берёт её всю, без остатка, у них нет никаких табу и запретных тем.
Пальчик по ноготь проник в попу — девушка вынула его, по половым губам сбежала и капнула на пол крошечная капелька её влаги. Как будто опомнившись, Женя открыла глаза, чуть постояла и осторожно, держась за стенки, забралась в ванную...
Спустя пять минут, надев свежие белые трусики и такого-же цвета лифчик, Женя облачилась в те-же джинсы и футболку, подхватила сумку с книгами и, радостно напевая, отправилась в техникум... Сегодня Миша обещал встретить её после занятий...
* * *
Вечером того-же дня.
Мужчины внесли девушку в небольшую тёмную комнатку и положили её на спину на покосившийся диван. Со стены, на всё это действо, молчаливо взирал зарубежный модный певец, радостно улыбаясь.
— Ну, Петрович, давай, иди, всё как договаривались — усатый похлопал по плечу Пантелеймона Петровича.
— Николай Владимирович, только как вы и обещали — Петрович с мольбой взглянул на усатого.
— Папаша, да у меня у самого дочь есть, примерно такого-же возраста. Я же только одним глазочком взгляну и всё, я же говорил, я этот, как его... — весело проговорил Николай Владимирович.
— Вуайерист — подсказал Пантелеймон Петрович.
— Вот-вот, он самый — мягко, но настойчиво, усатый выпроводил Петровича из комнаты и включил настольную лампу.
Огляделся. Типичная комнатка девушки из бедной семьи. А кто тут нынче не бедный? Даже он, Николай Владимирович Смирнов, начальник цеха умирающего завода, даже он бедный. Вся разница в том, что кресло под ним пока ещё не качается.
Отогнав нахлынувшие на него мысли, Смирнов с интересом огляделся. Письменный стол, полка с книгами, пара-тройка старых заезженных аудио-кассет... в свете настольной лампы диван, на диване девушка.