— Мудак! — закричала вдруг Настя. — Мудак! Что ты дела…
И — оборвала «разговор»… Зверев пожал плечами, подумал, что прощание получилось «нежным». Он положил трубку на аппарат и пошел за бритвой.
Потом он уехал в Красногвардейский район, где грохнули водителя такси, и в агентство вернулся только спустя три часа. Похмелье уже отпустило, по делу таксиста он нашел интересного свидетеля. Так что настроение было вполне ничего… О Насте он старался не думать.
В приемной Оксана искала что-то в ящике письменного стола, негромко чертыхалась сквозь зубы.
— Что потеряла, Ксюха? — весело спросил Зверев. — Никак, секретные материалы утратила?
— Какие, к черту, секретные материалы? — ответила Оксана. — У меня принтер барахлит, почистить надо… Так спирт куда-то пропал.
— Может, испарился? — осторожно спросил Сашка.
— Ага! Вместе с бутылкой?
Зверев почесал в затылке и вышел бочком из приемной. В своем «кабинете» он первым делом спрятал «маленькую» и сел за стол, собираясь с душой поработать. Но тут ввалился Соболин.
— О, — сказал Соболин, — Саша! А я тебя, понимаешь, ищу. А тебя нет. Спросил у Оксаны, а она, понимаешь, злая. Кто-то у нее литр спирта скоммунистил.
— Так уж прямо и литр? — пробормотал Сашка.
— Литр, литр, — заверил Соболин. — Чистейшего, медицинского. Классная, Саша, доложу тебе, вещь. Я знаю одного вице-адмирала, так он на спиртяге клюковку настаивает и…
— Ты чего хотел от меня? — спросил Сашка.
— Погоди! Я тебе лучше про этого контр-адмирала расскажу.
— Ты говорил: вице-адмирал.
— Был «вице», а теперь повысили…
— Ты хочешь сказать — разжаловали?
— Ах ты, черт! Ну, короче, ты меня совсем запутал, Сашка. Мозги, можно сказать, закомпостировал своими адмиралами.
— Так ты чего хотел-то, адмирал?
— А-а, да! Вспомнил… Мне одну машинку пробить надо. ДТП, понимаешь, на Выборгской трассе. Могем?
— Нет проблемы, — ответил Зверев. — На хрен тебе ДТП, Володя?
— А в ленту ставить нечего. День какой-то несчастливый: двойное убийство в Кировском районе, один пожар, ограбление валютного ломщика… И все! Так я хоть это ДТП воткну с понтом. Там чего-то мутное, менты темнят.
— Понятно, — сказал Сашка, усмехнувшись. — Действительно несчастливый день. Всего два мертвяка! Куда катимся?
— Ага, — подтвердил Соболин азартно, — совсем непрушный день. А там, на трассе-то, мутная какая-то история. Бабенка на «мерсе» то ли сама вылетела на повороте, то ли столкнули ее джипом. А гаишники чего-то темнят, но я…
— Стой! — перебил Соболина Зверев. — Что за «мерс»?
— А теперь уже сам черт не разберет: куча железа обгоревшего. Менты говорят, что скоростишка у нее под сто двадцать была. А шоссе мокрое… понимаешь, вроде был джип какой-то… И, понимаешь, на скорости сто двадцать кэмэ — в сосну! Бац! И мозги наружу — бэмс! А менты чего-то такое темнят, жмутся, но я…
— Номер! — закричал Зверев. — Номер у этого «мерса» есть?
— А как же? — оторопел Володя и протянул Сашке листок бумаги.
Зверев посмотрел в белый прямоугольник… Посмотрел и смял его в сильном кулаке. Шорох бумаги звучал как хруст сминаемого железа… Вибрировала от страшного удара сосна, роняя тысячи иголок и сухих веточек. Часть из них даже не долетела до земли, сгорев в огненном смерче взорвавшегося бензобака.
— Мудак! — закричал вдруг женский голос. — Что ты дела…
И оборвался. Умолк, не договорив… Вот с какими словами окончился твой путь, Настя. И ты наконец-то приехала в страну, где «нормальные дороги, нормальные законы, нормальные ценности».
— Что ты делаешь? — сказал Соболин изумленно. — Это ж номер! Явно блатной номерок-то. Потому, видать, менты и темнят.
— Темнят, — механически произнес Зверев.
И Соболин что-то понял, замолчал, глядя в изменившееся лицо Сашкино. Глядя на сжатый до побелевших костяшек кулак.
— Ты знал ее, Саша? — спросил Соболин.
— Нет… Я ее не знал. Ее никто не знал.
— Понятно, — сказал Соболин озадаченно.
До конца приема оставалось пятнадцать минут и еще один посетитель. Собственно говоря — сверхплановый. Попасть на прием к губернатору хотят многие. Девяносто девять процентов всех вопросов запросто решались на уровне начальников комитетов или отделов. Но просители упорно рвались к губернатору лично. Отражалось в этом некрасовское «…вот приедет барин»… Сильны традиции!
Последний сегодняшний сверхплановый посетитель прибыл внезапно. Посетителем оказалась женщина, народный судья из горсуда Марина Вильгельмовна Ксендзова. Несмотря на сопротивление помощников, она добилась, чтобы губернатору передали записку:
«Уважаемый Владимир Анатольевич!
Отдавая себе отчет, насколько плотно составлен Ваш рабочий график, прошу тем не менее принять меня в самое ближайшее время. Суть вопроса я изложу Вам лично, так как обстоятельства требуют конфиденциальности и весьма серьезны.
С уважением…»
Слова «в самое ближайшее время» и «весьма серьезны» судья подчеркнула двойной линией. Через помощника Яковлев передал, что Марина Вильгельмовна обязательно будет сегодня принята. …В кабинет губернатора вошла женщина в деловом костюме, с тонкой папкой в руках. За стеклами очков светились живые глаза. Губернатор вышел ей навстречу:
— Здравствуйте, Марина Вильгельмовна. Прошу прощения, что вам пришлось так долго ждать, но…
— Здравствуйте, Владимир Анатольевич. Извиняться нужно мне. Однако обстоятельства, которые меня к вам привели, не терпят отлагательства и крайне неординарны.
— Что ж, давайте присядем и приступим к делу, — ответил губернатор и сделал приглашающий жест. — Не хотите чайку?
— Спасибо, нет. У вас есть здесь, в кабинете, видеомагнитофон, Владимир Анатольевич?
— Да, разумеется… Кино будем смотреть?
— Будем, — Ксендзова вжикнула молнией на папке, достала видеокассету и тонкую пластиковую папочку с бумагами. — К сожалению, будем.
— Почему же «к сожалению»?
— Сейчас, Владимир Анатольевич, вы сами все поймете, — ответила судья.
Губернатор вставил кассету в пасть видика…
«Кино» началось.
Уже через двадцать секунд просмотра губернатор сказал удивленно:
— Так ведь это же…
— Да, — кивнула Ксендзова, — это первый заместитель начальника ГУВД генерал-майор Тихорецкий Павел Сергеевич. Запись, правда, сделана больше года назад, когда генерал был еще полковником. Второй мужчина — майор милиции Чайковский. Три дня назад покончил жизнь самоубийством. Ну а девицы… Тут, как говорится, «их знали только в лицо». Хотя установить их, я думаю, будет не очень трудно.