Итальянские евреи подвергались грабительским налогам и в XIX столетии, но это было религиозное, а не расовоепреследование. В реальной жизни, как и в шекспировском «Венецианском купце», итальянцы, плевавшие на еврейские одежды Шейлока, тепло приветствовали его дочь Джессику, когда та отреклась от иудаизма и приняла католическое христианство. С религиозным антисемитизмом покончило либеральное Рисорджименто, которое смело все антисемитские законы. После 1860 года лишь небольшое число иезуитов и экстремистов оставались антисемитами, так как религиозные преследования евреев связывались с противниками Рисорджименто, то есть объединения Италии, и тех принципов, на которых было основано новое королевство Италия.
Присоединение в 1918 году Триеста добавило к числу итальянских евреев еще 6000 евреев-ашкенази. Эти евреи Триеста по законам Австрийской империи были такими же процветающими и ассимилированными, как и итальянские евреи-сефарды. И после перехода под власть Италии их положение не изменилось. На Италию не оказал влияния приток малообразованных евреев-ашкенази из стран Восточной Европы в конце XIX — начале XX века. А в Германии, Австрии, Франции и, в меньшей степени, в Британии он привел к вспышке антисемитизма.
19 октября 1920 года Муссолини написал статью в «Иль пополо д'Италия», в которой четко и ясно опровергал идею о том, что большевизм — это еврейский феномен. Его статья была вызвана принятием в Венгрии закона, лишавшего евреев права участия в парламентских выборах, обучения в высшей школе и занятия свободными профессиями. Муссолини писал, что такой закон объясняется тем, что руководителем коммунистического правительства Венгрии за год до этого был еврей Бела Кун, как и пятеро из шести руководящих комиссаров. Однако подобный антисемитизм несправедлив, так как еврейские банкиры не финансируют и не поддерживают большевизм. Напротив, для евреев России большевизм имел ужасающие последствия.
Муссолини иногда писал в «Иль пополо д'Италия» заметки и статьи о событиях в других странах. Он восхвалял движение Шин фейн в Ирландии и борьбу за ирландскую независимость. Когда лорд-мэр Корка, Теренс Максуини, объявил в английской тюрьме голодовку в знак протеста против британской политики подавления Ирландии, Муссолини присоединил свой голос к требованиям его освобождения из тюрьмы. Он писал, что итальянцы мало знают о движении за независимость Ирландии, но речь идет о справедливости в отношении ирландского народа. «Максуини находится на пороге смерти. Да здравствует Ирландская Республика!» Британское правительство отказалось от уступок, и лорд-мэр Корка продолжал голодовку, пока не умер.
Муссолини писал также о событиях в Германии, где группы правых, состоявшие в основном из бывших фронтовиков, боролись плечом к плечу с полицией и регулярной армией против коммунистов, попытавшихся взять в свои руки власть в Берлине, Мюнхене и других немецких городах. Эти организации бывших фронтовиков, обычно антисемитские, захватывая в плен коммунистов и социалистов, часто их убивали. Так, они убили Карла Либкнехта, Розу Люксембург, Лео Йогишеса и Ойгена Левина, а также социал-демократа, министра финансов Маттиаса Эрцбергера. Их настроения и поступки не слишком отличались от настроения и действий ардити и муссолиниевских фашистских сквадристов в Италии. Однако Муссолини не испытывал симпатии к немецким антибольшевистским убийцам. Он сурово осудил их на страницах своей газеты как германских варваров, типичных для жестокой нации, пытавшейся во время войны подчинить себе Европу; нации, которой никогда нельзя позволять вновь подняться и второй раз стать угрозой Италии и другим державам.
Летом 1920 года прокатилась мощная волна забастовок. В июле водители римских трамваев настаивали на том, чтобыприкрепить впереди на их кабинах красные флаги с серпом и молотом. Трамвайная компания отказалась дать на это разрешение; тогда водители отвели трамваи в депо и объявили забастовку. Ардити и фашисты напали на трамвайщиков, а Социалистическая партия пожаловалась, что полиция не защитила забастовщиков. Водители трамваев по всей Италии объявили забастовку протеста. В Анконе, когда-то бывшей центром революционной активности, произошло вооруженное столкновение между бастующими и армией. «Аванти!» восхваляла мужество «маленькой горстки рабочих, всего тридцати человек, вооруженных винтовками и двумя пулеметами, которые продержались полтора дня против целого анконского гарнизона».
Тем временем на Украине поляки потерпели поражение от большевиков. Красная Армия продвигалась к Варшаве. Это вызвало тревогу у всех антикоммунистов Западной Европы. Франция направила полякам военную помощь. В Лондоне «Тайме» из номера в номер печатала новую книгу «Последние дни Романовых». В последней главе описывалось убийство царя и его семьи и то, как убийцы «выполнили задачу, поставленную перед ними их еврейскими нанимателями».
В то время как поляки пытались остановить продвижение Красной Армии к Варшаве, по Италии прокатились забастовки. Вся долина реки По была охвачена забастовками сельскохозяйственных рабочих. Бастующие избивали штрейкбрехеров и насмерть перепугали землевладельцев. В Турине и Милане профсоюзы рабочих металлообрабатывающей промышленности требовали повышения заработной платы и контроля за управлением заводами и фабриками. Их наниматели объявили локаут и закрыли предприятия. Профсоюзы призвали рабочих захватывать фабрики, брать управление ими в свои руки и продавать металлические изделия по цене ниже рыночной. Владельцы фабрик предупредили население, что всякий, кто купит их, станет покупателем ворованных товаров. Однако многие польстились на возможность купить по дешевке.
Рабочие вывесили на фабриках красные флаги и организовали красную гвардию для защиты от попыток хозяев вернуть свое имущество. В Турине красная гвардия заподозрила шедших мимо фабрики тюремного надзирателя и студента-националиста. Они были убиты на месте. Было ли это революцией или беспомощной возней вроде «красной недели» 1914 года?
Рабочие удерживали фабрики в своих руках почти весь сентябрь. Владельцы призывали премьер-министра Джолитти послать для их освобождения войска. Но Джолитти ничего предпринимать не стал. Муссолини вел себя так же. Ему не хотелось вызывать рабочих на битву, которую, как он знал, ему не выиграть. В течение пяти недель, когда рабочие оставались на захваченных фабриках, хозяева и представители профсоюзов встречались с ним в Риме. Он уговаривал предпринимателей согласиться на более высокие зарплаты, которые требовали профсоюзы, и заплатить рабочим за забастовочные дни, а также обсудить с профсоюзами пути участия рабочих в управлении производством. Кроме того, он просил их не преследовать забастовщиков. Владельцы после публичного протеста против подобного принуждения согласились на эти условия.
Это было победой социалистических профсоюзов. По мере того как падали на бирже котировки акций и цена итальянской лиры на мировом рынке, в стране заговорили о неминуемой большевистской революции в Италии. В Москве Анжелика Балабанова рассказала Ленину о замечательных новостях из Италии. Однако Ленин не разделил ее энтузиазма. По его мнению, британские и французские империалисты никогда не допустят, чтобы в Италии произошла социалистическая революция. Они раздавят ее, как раздавили венгерскую. Анжелика напомнила ему о том, что британским и французским империалистам не удалось подавить большевистскую революцию в России. Но он возразил, что Россия — совсем другое дело. Большевики смогли здесь удержаться, потому что пространства России огромны, а русские люди «терпеливы и привычны к лишениям». Они готовы были терпеть тяготы союзнической блокады, которые пролетариат западных стран вынести бы не смог.
Ветеран, лидер анархистов Малатеста, вернувшийся в Италию, был настроен так же пессимистически, как Ленин. «Если мы упустим этот благоприятный момент, — заявил он, когда рабочие заняли фабрики, — мы расплатимся потом кровавыми слезами за тот страх, который сейчас внушили буржуазии».