В Японии все яхтсмены, это обеспеченные, успешные люди, с обширными связями и они, как правило, все знают друг друга. Попав в их круг, вы никогда не пропадёте, они будут передавать вас от порта к порту, как посылку. В Абуратсубо я встретил молодого весёлого шкипера с Хоккайдо, который много лет вёл бизнес с Россией. Он ходил на своём кече во Владивосток и довольно хорошо говорил по русски. Он убедил меня, что плавание в Россию возможно, но для этого мне нужно было приглашение от Российской Парусной Федерации и виза. Он устроил приглашение, которое должны были выслать на адрес его друга в Хакодате, а российскую визу я мог получить в Саппоро. И опять мой следующий этап определился в тот момент, когда мне это было нужно. Чем больше я смотрел на Японию, тем больше она мне нравилась, но мне нужна была виза. Были четыре японских посольства, до которых я мог добраться: в Корее, на Гуаме, Гавайях и во Владивостоке. Корея и Гуам находились против муссонных ветров и в зоне тайфунов, Гавайи далековато, чтобы идти туда с пустым трюмом, Владивосток лежал по ветру. Я мог получить приглашение в Хакодате и поробовать сделать визу в Саппоро, во время очередного трёхдневного захода куда-нибудь на Хоккайдо.
Тайфун «Питер» прошёл далеко к западу и, когда я вышел на Хоккайдо, ветер был благоприятный.
Урага Суидо, пролив, ведущий в Токийский залив, место где плотность судоходства одна из самых больших в мире. Приближаясь к нему ночью я видел судоходную линию, растянутую вдоль всего горизонта словно цепочку светлячков. Ночь была ясная и я насчитал 50...60 судов идущих из Токио в разных направлениях. Ожидая на краю этого постоянного потока судов, я чувствовал себя как деревенский кот, собравшийся пересечь оживлённую автостраду шириной в 12 миль. Суда, суда... они кругом, всех типов и размеров, плюс множество рыболовецких, работающих между ними. Население зоны Токио-Йокогама превышает население всей Австралии. А здесь не только Токио и Йокогама — Йокосука, Кавасаки, Тиба, Итиара, Кисарадзу — это всё большие города и порты единой застроенной зоны вокруг Токийского залива.
В два часа дня случилось затишье. Все суда исчезли, горизонт почернел, тумана не было. Кот бросился перебегать дорогу, но спустя пол часа собаки вернулись, на этот раз суда шли на север, в залив — красные, зелёные, белые огни вокруг, слишком близко, чтобы не нервничать. Я есть своё преимущество, на каждом мостике открытом море капитан часто полагается на авторулевого и удачу. Один пакистанский шкипер как то признался мне, что на глубокой воде ночью даже не выставляет вахтенного и полностью вверяет судьбу воле Аллаха. Окамура Сан дал мне мощный фонарь, чтобы использовать его в качестве навигационного огня. Ещё Кехаар хорошо виден на экранах радаров и грузовые суда часто меняли курс намного раньше, чем я сам успевал повернуть.
Теченио Куосио постоянно меняет траекторию. В этом году оно поворачивало на восток сразу за южной оконечностью Хонсью. Оно несло воды в Тихий океан со скоростью три...четыре узла. Я даже не думал сопротивляться, надеясь вдали от берега избежать туманов, судоходства и рыболовецких судов, но избежать запутанных течений и изнуряющих штилей мне не удалось. Летом, над северным Пасификом устанавливаются большие антициклоны, заглушая ветер. Между двумя тайфунами обычно всегда штиль, или почти штиль.
Минуя южную оконечность Хонсью, кроме того, что запутываешься в водоворотах течения,попадаешь в безлюдные просторы зелёных холодных вод высоких широт. После пересечения сороковой широты начинаешь чувствовать пальцами холодный воздух, даже в июле, в середине лета. Однажды утром я увидел собачью голову, с любопытством наблюдающую за мной из воды. Два тюленя приплыли навестить меня и провели весь день возле неподвижной в штиль лодки. На следующий год я проходил вдоль тех же берегов в середине мая, холмы Хонсью были покрыты снегом. Температура около трёх градусов, холод, морось и туман. Даже если пробивалось солнце, невозможно было замерить секстантом его высоту, горизонт скрывала дымка.
Тасмании: протёртые, с заплатками рабочие спецовки, купленные на распродаже армейских излишков штаны. Но я не мог найти ботинки, потом вспомнил, последнюю пару у меня украли во время остановки в Дар Эс Саламе. Жёлтый дождевик, я зажал, работая на рыбацких лодках в Новой Зеландии, ему было уже двадцать лет и он был уже каким угодно, но не водонепроницаемым. Полностью одетый я выглядел как нечто среднее между огородным пугалом и мельбурнским алкашом. Не хочу обидеть никого из них.