Он видел Черного Билли, растянувшегося в грязи. Искушение завладело им, и Том не смог сопротивляться: впервые в его жизни старший брат оказался полностью в его власти. Том замахнулся правой ногой и пнул его, не щадя сил.
Удар пришелся в голову Уильяма, перед ухом… вот только результат получился не тот, какого ожидал Том.
Вместо того чтобы потерять сознание, Уильям взревел от бешенства и обеими руками схватил ногу Тома. Напрягшись, приподнял его и швырнул в заросли папоротника рядом с тропой. А потом вскочил и бросился на Тома, прежде чем тот успел опомниться.
Он сел верхом на грудь юноши, потом наклонился вперед и прижал руки Тома к земле над его головой.
Том не мог шевельнуться, он почти не мог дышать, от веса Уильяма у него трещали ребра. Уильям все еще задыхался и хрипел, но постепенно его дыхание выравнивалось, и он снова заулыбался – кривой болезненной улыбкой.
– Ты заплатишь за свои забавы, щенок. Ты очень много за них заплатишь, это я тебе обещаю, – прошептал он. – Дай мне только перевести дыхание, и мы закончим наше дело.
Пот стекал по его подбородку, капли падали на лицо Тома.
– Я тебя ненавижу! – прошипел Том. – Мы все тебя ненавидим! Мои братья, и все, кто здесь работает, и все, кто тебя знает! Все мы тебя ненавидим!
Уильям вдруг отпустил одно из запястий Тома и хлестнул брата по лицу тыльной стороной ладони.
– Все эти годы я пытался научить тебя хорошим манерам, – негромко произнес он, – но ты так ничему и не научился.
Глаза Тома наполнились слезами от боли, но он все же сумел набрать полный рот слюны и плюнуть в нависшее над ним смуглое лицо. Слюна повисла на подбородке Уильяма, но он не обратил на это внимания.
– Я до тебя все равно доберусь, Черный Билли! – хриплым от боли шепотом пообещал Том. – Однажды я до тебя доберусь.
– Нет, – покачал головой Уильям. – Не думаю. – Он улыбнулся. – Ты разве не слыхал о законе первородства, обезьянка?
Он снова ударил Тома ладонью по голове сбоку. В глазах у Тома сверкнула вспышка, под носом показалась кровь.
– Отвечай, братец!
Новый удар отбросил голову Тома в сторону.
– Ты знаешь, что это такое? – Уильям ударил еще раз правой рукой. – Отвечай, красавчик!
Снова удар левой, потом правой, и вот уже удары посыпались без передышки. Хлоп – правой. Хлоп – левой. Голова Тома болталась из стороны в сторону. Он уже терял сознание, а град ударов не прекращался.
– Первородство! – Удар. – Это! – Удар. – Право! – Удар. – Того! – Удар. – Кто родился первым! – Удар.
Но следующий удар последовал из-за спины Черного Билли.
Дориан бежал следом за братьями по тропе и видел, что происходит с его любимым Томом. И удары, сыпавшиеся на Тома, такой же болью отзывались в Дориане. Он в отчаянии оглядывался по сторонам в поисках какого-нибудь оружия.
У края тропы лежала большая груда сломанных веток.
Дориан выбрал сухую палку толщиной в свое запястье и длиной в руку и подкрался к Уильяму сзади. Ему хватило ума не предупреждать о своем приближении и о том, что он намеревался сделать; он просто тихо поднял над головой палку обеими руками. Помедлил, прицеливаясь и собирая все свои силы, а потом обрушил свое оружие на макушку Уильяма так, что палка треснула в его руках.
Руки Уильяма замерли в воздухе, и он скатился с груди Тома.
Увидев Дориана, Уильям взревел:
– А, еще одно вонючее отродье! – Он встал на ноги и слегка пошатнулся. – Еще и младший щенок!
– Отстань от моего брата, – угрожающе произнес Дориан, побелев от ужаса.
– Беги, Дорри! – почти ничего не соображая, прохрипел Том, не в силах даже сесть в папоротниках. – Беги! Он же тебя убьет!
Но Дориан застыл на месте.
– Ты отстанешь от него, – заявил он.
Уильям сделал шаг в его сторону:
– Ты знаешь, Дорри, что твоя мать была шлюхой? – Он благодушно улыбнулся и еще раз шагнул вперед, опустив вниз руки. – А это делает тебя сыном шлюхи.
Дориан не знал толком, что такое шлюха, но ответил яростно:
– Не смей так говорить о моей маме!
И невольно отступил на шаг назад, когда Уильям грозно надвинулся на него.
– Мамочкин сынок! – насмешливо бросил Уильям. – Ну, твоя шлюха-мамочка умерла, детка.
Глаза Дориана наполнились слезами.
– Не смей так говорить! Я тебя ненавижу, Уильям Кортни!