Как только Калинин и я вошли в кабинет, тут же несколько пар глаз уставились на меня.
- Борис Владимирович? – первым мне навстречу вышел начальник милиции. – Такой писатель в нашем городе и ни слова о своем прибытии? Чего это вы нас так проигнорировали?
Алиян был коренастым, немного полным для своего роста мужчиной. Короткие, чуть кривоватые ноги, утопали в роскошном ковре. Кавказский нос грозно спускался над верхней губой, и больше был похож на клюв хищной птицы. Полковник был уже лысоват, а остатки своей кучерявой молодости он лихо зачесывал на затылок, сдабривая ароматными маслами. Голос Алияна – грубый и прокуренный. Я заметил на столе две пачки «Вог». Это были тонкие сигареты, которые, обычно предпочитали молодые девушки и женщины.
- Егор Асатурович, - представился начальник, вежливо предлагая мне место рядом с прокурором.
Калинин сел, и я потерял его из виду.
- Борис Владимирович, разрешите мне вам представить уважаемых людей, которые, так сказать, не по воле случая, оказались в гуще неприятных, скажу, событий. Вот наш уважаемый Станиславский Юрий Иванович, мэр города, новатор и, не побоюсь этого слова – сподвижник великих дел.
- Ладно, будет тебе, Егор Асатурович, - Станиславский махнул рукой, с шумом открывая бутылку с минеральной водой.
Я заметил, как слегка дрогнула рука мэра, когда он наливал воду в чистый стакан. Потом с жадностью осушил его, и, прикрыв рукой рот, аккуратно отрыгнул немного в сторону.
- Рядом с вами, наш драгоценный прокурор – Ильин Михаил Сергеевич. Уже десять лет блюдет законность в вверенном ему городе. Напротив отец Михаил, он…- полковник немного запнулся, пытаясь подобрать в голове подходящий синоним, соответствующий его восприятию церковной иерархии. – Помощник нашего митрополита – отец Олег. Кашинцев Андрей Львович – возглавляет следственный комитет.
Священник и мужчина с усталыми глазами одновременно кивнули.
- И наконец, наш уважаемый Квасов Глеб Глебович, начальник районного отделения ФСБ.
Квасов даже не удостоил меня взглядом – он рисовал уродливые каракули на листе бумаги с видом человека, который и так знает все наперед. На моей памяти я несколько раз встречался с людьми подобного рода. Они всегда говорили тихим, вкрадчивым голосом. Они редко смотрели в глаза. Их взгляд всегда блуждал где-то в стороне. Но, в большинстве случаев, это была жалкая ширма их никчемности и непрофессионализма.
- С Романом Викторовичем, вы успели уже познакомиться, кстати, это была его инициатива пригласить вас сюда, - Алиян кивнул в сторону Калинина.
Я мог и не сомневаться в этом.
- Я продолжу с вашего позволения, - Алиян взглянул на мэра – Станиславский кивнул головой, делая еще один глоток минеральной воды. – Сегодня произошло еще одно убийство: в селе Зеленом, по улице Кирова 5, был зверски убит наш уважаемый пенсионер МВД, Евтушенко Александр Иванович, служивший в должности начальника уголовного розыска. На месте преступления была обнаружена книга нашего земляка, а нынче жителя города Москва, Ивашова Бориса Владимировича, - все присутствующие скосили на меня подозрительные взгляды. – Убийца имитирует преступления, описанные в вышеуказанной книге Ивашова «В лабиринте смерти», - Алиян перестал читать, положа перед собой рапорт Калинина.
- Борис Владимирович, - голос Станиславского был таким же бесцветным, как и он сам. – Я, признаюсь, не имел чести прежде познакомиться с вашим творчеством…
Мэр говорил, а мне казалось, что я слышу шорох пенопласта, из которого мы в детстве любили делать «снег». Много белого цвета, много мелких деталей, но это был не настоящий снег. Все было искусственным и наигранным. Станиславский использовал в своем речевом аппарате слова, которыми он привык оперировать на бесчисленных совещаниях, планерках, съездах, казачьих кругах, молодежных слетах, выездных сессиях и бессмысленных симпозиумах. Это были мертвые и не несущие в себе никакой смысловой нагрузки предложения. Я вообще давно заметил, что наша бюрократия изобрела свой собственный язык, далеко оторвавшийся от простого русского языка. Они говорили понятными только им фразами. И заставляли всех вокруг вслушиваться в этот бред, чтобы как героические труженики якутских кимберлитовых трубок, прогнать через сито сотни тысяч тонн породы синего цвета, наконец, получить тот самый алмаз, который сгодится для переработки, или огранки.