В доме мне стало вдруг плохо. Меня рвало в туалете. Потом женщина дала мне выпить каких-то капель, и я уснул…
Дядя Густав появился через год после смерти отца. Мать долго не отвечала на его ухаживания. Я частенько видел его, провожающим мать к дому. Иногда они стояли немного в стороне, под большим дубом, росшим на другой стороне улицы возле хлебного ларька. Каждый раз я с ненавистью смотрел на этого высокого темноволосого мужчину, и каждый раз мать видела выражение моего лица, входя в дом. Под новый год она, наконец, решилась пригласить его в дом. Хахаль представился, как Густав Лацис из Риги – он работал вахтовиком на севере. Работа была две недели, через две. Густав в шутливой форме, сразу отмел любые аналогии с Мартином Лацисом – видным деятелем революции и руководителем ВЧК.
«Я всего лишь однофамилец!», - улыбаясь, шутил дядя Густав.
В то время еще не ушли в забытье некоторые герои октябрьского переворота. Он принес к праздничному столу настоящий голландский сыр, шпроты, две банки красной икры, большущую коробку шоколадных конфет. Таких дефицитов мы отродясь не видывали. Мать все время краснела и то и дело бегала на кухню, проверяя, не «дошел» ли гусь в духовке.
Мы остались за столом вдвоем. Вдруг дядя Густав показал мне такое, отчего я сразу проникся к нему уважением.
- Боря, у тебя есть шарик для настольного тенниса? – спросил мужчина, лукаво подмигивая мне.
Есть ли у меня шарик? Да, как только погожие дни устанавливались на улице, мы бежали играть в настольный теннис. Железный стол стоял неподалеку от трансформаторной будки. Вместо сетки мы использовали простые кирпичи, уложенные в один ряд, плотно друг к другу. Ракетка у каждого была своя. Некоторые ребята обматывали ручку синей изоляционной лентой, чтобы она меньше снашивалась.
Я прошел комнату и вернулся с шариком в руке. Дядя Густав взял его и, подержав немного в кулаке, вернул мне обратно. Я открыл ладонь в ожидании увидеть мой шарик, но вместо него на моей руке лежало три кубика сахара-рафинада.
- Как это? - спросил я, глядя широко раскрытыми глазами на пустые руки мужчины.
- Это магия, - дядя Густав говорил с легким и приятным прибалтийским акцентом. – Смотри.
Руки мужчины вновь задвигались. Он специально поднял рукава своего толстого свитера, чтобы я мог не сомневаться в том, что он не прячет в рукаве добрую дюжину шариков, или пол килограмма сахара. Дядя Густав сделал еще несколько пасов и непонятно как, на его пальце появилось горящее пламя свечи. Я не видел себя со стороны, но, видимо я сидел на стуле с открытым от удивления ртом и широко раскрытыми глазами.
Пламя медленно перекочевало с безымянного пальца на указательный, потом на большой и мизинец. Вдруг, правой рукой мужчина погасил «горящий» палец, но вместо этого все пять пальцев правой руки вспыхнули колеблющимися огоньками.
- Как у вас это получается? – сглотнув, спросил я.
- Это не сложно, Борис, - растягивая гласные, ответил дядя Густав. – Тренировка рук и обман зрения.
Этим он покорил сердце мальчишки. Дядя Густав стал приходить почти каждый день. Потом он уехал на две недели. Мать сообщила мне, что дядя Густав хочет жить с нами. Началась новая жизнь. Мать, как мне казалось, была счастлива. Дядя Густав приезжал всегда с подарками для меня и матери. Он хорошо зарабатывал в Заполярье – как он говорил. Он знал столько шуток и фокусов, что вскоре стал своим среди друзей матери и моего отца. В то время люди были куда проще, чем сейчас. На смерть, жизнь, любовь смотрели несколько иначе…
Весной 1991 года, незадолго до окончания школы, с матерью случился инсульт. Она была дома и готовилась к приезду дяди Густава. Я был в школе – мы репетировали скромный концерт к выпускному вечеру. Меня назначили ведущим. Потерявшую сознание мать обнаружила соседка – та самая тетя Женя, которая жила в соседнем доме. Она вызвала скорую, но было поздно. Мама скончалась в больнице. Через три дня приехал дядя Густав. Он долго сидел на кладбище у могилы, а на следующий день случилось то, что заставило меня чуть не прикончить этого «фокусника».