В двух словах я объяснил Игорю, что произошло и все претензии хозяйки, стараясь соблюдать максимум такта и одновременно достаточно жестко.
- Не может быть, - воскликнул сначала журналист, но потом выругался. - Сучий хвост! – Игорь добавил еще пару крепких слов. – Скажи Алле, что он все сделает быстро и за свой счет, я обещаю. Иначе, его пополам разорву.
Последние слова были сказаны очень серьезно. Я даже нисколько не сомневался, что со своими физическими данными этот горбун может свободно разорвать человека.
- Хорошо, я передам все Алле, слушай, давай чуть позже встретимся, у меня есть несколько новостей, но я должен кое-что проверить. Лады?
- Давай, передай Алле мои искренние извинения, жду звонка.
- Спасибо, - сказала женщина, послав мне воздушный поцелуй.
Подъехала машина такси. Водитель посигналил. Я, уже было собрался идти, но вдруг остановился и, повернувшись к Алле, задал вопрос, который мучал меня со вчерашнего дня.
- Алла!
- Да, Борис, - женщина слегка наклонила голову, глядя на меня.
- Извини, мне не совсем удобно задавать тебе этот вопрос, - мне действительно было неловко, но я должен был непременно прояснить эту непонятную для меня ситуацию. – Я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недоговорки, или недопонимание.
- Что с тобой, дорогой? – взгляд женщины немного сбивал меня с толку и не давал сосредоточиться. – Ты со вчерашнего дня, словно сам не свой.
- Да, есть немного, - я махнул рукой назойливому таксисту, который подавал мне знаки из-за забора, показывая рукой на свои наручные часы, чтобы подождал меня. – Ты помнишь, я как-то спросил тебя, была ли ты на представлении в цирке, в тот вечер, когда там погибла девушка?
- Да, конечно, помню, - ответила Алла, мне вдруг показалось, что женщина немного побледнела.
- На записи с видеокамер, установленных в цирке, я увидел тебя, Алла, - сказал я, продолжая наблюдать за ее реакцией.
Женщина вдруг рассмеялась. Она закинула голову назад, ее светлый «хвостик» затрепетал за спиной. Потом ее смех стих так же внезапно, как и начался. Алла серьезно взглянула на меня.
- Да, дорогой, я была в тот вечер в цирке, - ответила женщина. – Ты ведь помнишь, что я отказала тебе пойти вместе с тобой?
- Да, конечно, - кивнул я.
- Но ведь ты собрался идти вместе с Игорем? Верно?
- Да, это было связано с нашим расследованием, - пояснил я.
- А я не хотела, чтобы Кох был вместе с нами, - немного обиженно сказала Алла.
- Почему?
- Потому, что он слишком назойливый ухажер! – громко ответила Алла. – Он несколько раз недвусмысленно предлагал мне переспать с ним. Вот почему, мне не совсем приятно его общество. Скажу откровенно, очень неприятно!
- Извини, - я подошел к женщине и обнял ее за плечи- они слегка дрогнули. – Просто сейчас произошло много вещей, которые так, или иначе подтолкнули меня к разгадке тайны, связанной с чередой убийств в прошлом, а может, и тех, что случились за эти последние несколько дней. И я меньше всего, хотел бы, чтобы ты была втянута во все эти неприятности.
Алла перестала дрожать и тоже обняла меня.
- Я переживаю за тебя, Алла, - мне хотелось успокоить женщину. – И боюсь.
- В тот вечер, я пошла в цирк, чтобы еще раз увидеть тебя, Борис. – вдруг призналась женщина, не выпуская меня из своих цепких объятий. – Не знаю, что нашло на меня, какое-то настоящее помутнение рассудка. Ведь я влюбилась в тебя с первого взгляда.
Слова Аллы приятной болью отозвались в моем сердце. Истома сладкого тепла зажгла меня изнутри.
- Ничего не говори, Борис, - зашептала Алла мне на ухо. – Я знаю, я очень нехорошая женщина. У меня есть муж, который сейчас далеко, он, видимо, любит меня, а я здесь без ума втрескалась в тебя, как пятнадцатилетняя девчонка. Я даже толком не знаю тебя, Борис, но ведь сердце не прикажешь?
Таксист снова посигналил, и я был готов убить его прямо там, в машине.
- Тебе надо идти, - шептала Алла, осыпая меня горячими поцелуями. – Я буду ждать тебя, хорошо?
- Хорошо.
В машине я размышлял над словами Аллы. Мое сердце так же было не на месте из-за Ларисы. Я решил позвонить Калинину. Таксист высадил меня у памятника Петру первому. Солнце уже вступило в свои права, набрасывая на царя-реформатора свое жаркое покрывало. Его треуголка, засиженная голубями, казалась, сменила свой цвет с бронзового на бледно-серый. В тени его тупоносого ботфорта нежился рыжий кот.