Я набрал телефон Калинина, который он ранее оставил мне.
- Да, слушаю вас, Борис Владимирович, - усталый голос начальника уголовного розыска нехотя ответил в трубке. – Что-то случилось?
- Доброе утро, Роман Викторович, я прошу прощения, у вас нет никаких новостей о судьбе Ларисы?
Я услышал сопение Калинина.
- Пока ничем не могу вас обрадовать вас, Борис Владимирович, - ответил майор. – Мы проводим все необходимые следственно-оперативные мероприятия. От похитителей нет никаких требований. Сыщики сбились со следа. А у вас ничего нового?
- Пока ничего, - ответил я. – Есть одна слабая зацепка. Хочу ее проверить.
- Борис Владимирович, - строгий голос Калинина был как никогда настойчив. – Я вас прошу, без самодеятельности. Если у вас есть какие-то соображения, милости прошу ко мне, сами ничего не предпринимайте! Я не желаю видеть ваш труп в морге.
- Сам не хочу, Роман Викторович, - согласился я, поежившись. – Договорились.
- Надеюсь, на ваше благоразумие, господин Ивашов. Не делайте глупостей.
Калинин повесил трубку – я поднял голову вверх и взглянул на синее, безоблачное небо.
- На ловца и зверь бежит, - тихий, даже вкрадчивый голос позади меня заставил меня резко обернуться.
Я увидел Квасова, собственной персоной! Он стоял позади меня. Не знаю, что он слышал из моей беседы с майором, но судя по его довольному лицу, начальник ФСБ слышал все. Квасов был одет в белоснежную безрукавку, темно-коричневые брюки и начищенные до блеска туфли.
- Вы знаете, тоже самое, я хотел сказать вам, Глеб Глебович, - я пытался угадать, случайная ли была наша встреча, или Квасов намеренно театрально «встретил» меня у памятника.
- Вот видите, наши намерения встретиться оказались обоюдными, - чекист улыбнулся, но его светлые, почти бесцветные глаза смотрели на меня с холодным спокойствием, я бы даже сказал, с некой долей презрения. – Вы хотели видеть меня, Борис Владимирович, почему?
- Может, мы можем поговорить в более удобном месте? – парировал я.
Квасов перестал улыбаться.
- Вы начинаете мне нравиться, господин писатель, - слово «писатель» чекист произнес так, как обычно читают приговор в детективах. – Знаете ресторанчик «Чайка», тот который в районе грузового порта?
- Да, конечно.
- Через пятнадцать минут я буду вас ждать там, - сказав это, Квасов прошел мимо меня, словно я был частью памятника.
Я достал сигарету и закурил. Внезапное появление чекиста стало для меня крайне удивительным и интригующим. Что он хотел от меня? Докурив сигарету, я пешком направился в сторону грузового порта. По моим расчетам, я должен был попасть в ресторан, как раз к оговоренному времени. Солнце заставило меня выбрать теневую сторону улицы. Прячась в кронах, уставших от жары деревьев, я не торопясь шел по раскаленной тротуарной плитке. У автобусной остановки мне посчастливилось купить пластиковую бутылочку воды. Я специально взял ее из холодильника, чувствуя невыносимую жажду. Опорожнив ее наполовину тут же у кассы, я достал свои пилюли и выпил две таблетки.
Следующие десять минут моего пути до ресторана «Чайка» прошли в движении по изможденной от жары дороге. Худые бездомные псы, лежащие под деревьями и кустами, лениво смотрели на меня, тяжело дыша и высунув свои длинные, розовые языки. Первые капельки пота не спеша стали стекать по спине, останавливаясь лишь тогда, когда моя рубашка прилипала к телу. Я очень сильно переживал за Ларису, понимая всю свою беспомощность и отсутствие какой бы то ни было малейшей зацепки, которая помогла бы Калинину и его операм разыскать девушку.
Дорога, выложенная хорошей тротуарной плиткой, сворачивала влево. К ресторану можно было добраться двумя путями: свернуть и продолжить путь по дороге, «вымощенной желтым кирпичом», либо начать крутой спуск вниз по грунтовке, но прийти чуть быстрее, чем в первом варианте. Я выбрал короткий путь. Все здесь было знакомо с самого детства: зеленые заборы, лавочки возле них, вросшие в благодатную южную землю, сверкающие купола небольшой, старой церквушки. Конечно, за столько лет здесь многое и изменилось: исчезла добра половина добротных казачьих домов, покрытых камышовыми крышами. Их сменили разношерстные роскошные усадьбы, с шикарными заборами, увенчанными чугунным литьем причудливых узоров, растений и животных. У шикарных домов стояли не менее шикарные автомобили, поблескивая хромом сказочно дорого «обвеса», аэрографией и «крутыми» номерами. Казалось, что все богачи, живущие на этой улице, соревновались между собой в роскоши, изысканности и одновременно – в совершенстве абсолютного безвкусия. Мне было искренне жаль тот патриархальный уклад города, в котором я родился и вырос. Он исчезал постепенно. Медленно, но неотвратимо. Исчезали ароматы дымящихся самоваров, полуденного традиционного кофе, который пили старушки в разноцветных платках, сидя на табуретах под сенью яблонь и слив. Исчезали старики, сидящие на своих неизменных лавочках у калитки и, курящие по-настоящему едкий самосад.