Я видел, как буря эмоций переполняет Квасова. Он понимал, что его попытка провести со мной «беседу», а возможно, таким образом, получить очередного «идейного» осведомителя, провалилась. Но, с другой стороны, Квасов был далеко не дураком. И любая возможность выслужиться перед начальством, получить очередную звезду на свои погоны, а может, и повышение, заставила его позабыть о своей неприязни ко мне и внимательно выслушать мои доводы.
- Я вас внимательно слушаю, Борис Владимирович, - чекист действительно прищурился и открыл свой неизменный блокнот.
В двух словах я рассказал историю появления в нашем доме «дяди Густава Лациса». Квасов аккуратно записывал детали, время от времени, задавая вопросы. Я отвечал, изо всех сил стараясь припомнить важные детали, пусть даже, если они казались мне тогда малозначительными.
В конце нашей беседы, Квасов закрыл свою записную книжку.
- Это очень интересно, Борис Владимирович, - чекист взял салфетку и вытер ей свой высокий, бледный лоб.
Он встал из-за стола, и взглянул на часы.
- Мне пора, Борис Владимирович, - Квасов внезапно заторопился.
Он мягкой, крадущейся походкой пошел к двери. Схватившись рукой за бронзовую ручку в виде головы орла, чекист обернулся:
- Подумайте над моими словами, Борис Владимирович.
Я устало опустил веки. Они пульсировали, обволакивая глаза своим теплым покрывалом.
- Ровно тоже самое случилось тогда, Глеб Глебович, - я махнул рукой назад.
- Что вы имеете в виду?- не понял меня Квасов.
- Тогда в восемьдесят первом, председатель исполкома тоже боялся последствий для своей карьеры, и что из этого вышло, мы теперь знаем.
Не знаю, возымели ли мои слова какое-нибудь действие на чекиста, но он ушел, ничего не сказав.
Мне ничего не оставалось делать, как самому додумывать его последующую реакцию, допивая свой кофе. Я достал телефон, собираясь позвонить Коху. Однако, мне не удалось это сделать: я увидел два пропущенных вызова от Валентины Михайловны. У меня не оставалось ни малейшего сомнения в том, что женщина уже знала о том, кем я являюсь на самом деле, если, конечно, она смотрела телевизор. И наша с Игорем игра в журналистов теперь теряла свой смысл.
- Алло, Борис Владимирович?- голос женщины был как всегда спокоен. - Ловко вы провели меня вместе с вашим товарищем из газеты.
Я не собирался оправдываться.
- А мне ваши книги очень нравятся, - женщина сказала это без малейшего намека на лесть. - Кстати, я нашла кое-что, не знаю, заинтересует это вас, или нет. В общем, я случайно наткнулась на один прелюбопытный документ, датированный 3 августа 1981 года. У вас есть время, я могу его зачитать?
- Конечно, Валентина Михайловна, я весь во внимании.
- Это выписка из протокола комиссии по делам несовершеннолетних при горисполкоме: "Принимая во внимание, что, согласно рапорта инспектора по делам несовершеннолетних отдела внутренних дел при горисполкоме города Междуреченска, младшего лейтенанта милиции Капитоновой М.В., об обнаружении беспризорных детей 1 августа 1981 года на территории дачного товарищества "Учитель". Направить вышеуказанных детей в распоряжение детского дома-интерната города Краснодара".
Пока Валентина Михайловна читала вслух документ, я чувствовал, что близок к разгадке судьбы детей Софии Краузе.
- Это очень интересно, спасибо, Валентина Михайловна,- тепло поблагодарил я. - А почему вы решили, что это может заинтересовать меня?
- Дело в том, Борис Владимирович, что я тогда работала в горисполкоме секретарем и вела протокол заседания этой комиссии, здесь стоит моя подпись. Я слышала от инспектора по делам несовершеннолетних, что дети совершенно не говорили по-русски, они вообще не говорили!
Вот это находка! Получается, что Гуго бросил детей на произвол судьбы? А потом решил ухаживать за моей матерью. Здесь не было никакой логики в действиях иллюзиониста-маньяка.
- Вы просто чудо, Валентина Михайловна! - воскликнул я в трубку. - Значит, их судьбу можно проследить в Краснодарском детском доме?
- Да, уверена, там сохранился архив,- я могу с ними созвониться и попросить прислать мне копию личных дел детей.
- Я не знаю, как мне благодарить вас, Валентина Михайловна,- меня переполняли разные чувства, но главным была радость за след, который я получил, благодаря Валентине Михайловне.