Мой нос очутился королевстве изысканных ароматов, которые возвращали меня в далекое детство. Пахло абрикосами и алычой. Янтарные капли "смолы" повисшие на черных стволах черешневых деревьев, искрились и источали соблазнительные запахи. Яркие кровавые капли вишен среди зеленой листвы, отражали каждый по-своему солнечные лучики на своих налитых кисло-сладким соком, боках. Желтые, оранжевые, оранжево-зеленые крупные абрикосы сочными мазками украшали сады. В ушах стояло непрерывное жужжание трудолюбивых пчел. Они деловито осаждали фруктовые деревья, цветы в большом разнообразие росшие как на улицах, так и за заборами.
Я спустился по добротной асфальтированной дорожке к аккуратному магазину с названием "Дорожный супермаркет" и позвонил Шульге. Женщина доходчиво объяснила мне дорогу к ее дому. Оказалось, что это всего в двух кварталах от дорожного "супермаркета". Я шел и наслаждался тенью деревьев, сквозь листву которых проникали на землю рваные в клочья солнечные лучи. "Картина достойная лучших кистей великих импрессионистов". Было около двух часов дня. Светило выливало на уставшие улицы тонны солнечной радиации и ультрафиолета. Я прошел мимо полуразрушенного здания. Оно неприятным пятном лежало среди этого деревенского великолепия и чистоты. Судя по обильно разросшимся кустам амброзии, васильков и дикого винограда, здание пустовало много лет. Я прошел еще пару десятков метров и свернул на улицу с нежным названием: "Прохладная". Отсчитав три дома, я остановился перед железным забором. За ним виднелся невысокий одноэтажный домик с небольшими деревянными окнами. Справа от калитки я увидел черную пуговку электрического звонка. За забором тут же раздался задорный лай собаки.
- Входите, не бойтесь, - раздался знакомый голос женщины.
Я взялся за железную ручку калитки, и она с металлическим скрипом отворилась. Справа у стены дома стояла собачья будка. Чуть выше ее уровня прямо к крыльцу тянулась тонкая железная проволока, в которую была вдета цепь. Небольшая косматая дворняжка с исключительно умными угольками черных глаз, тут же перестала лаять, как только хозяйка пустила меня внутрь. Она виляла хвостом, тяжело дыша и высунув свой небольшой красный язык. Возле будки стояла керамическая тарелка с водой. Собака подошла к ней, немного полакала и вернулась к себе в будку.
Дворик был небольшой, но очень чистый и аккуратный. Слева прилегал соседский забор. За ним я увидел белесую крышу теплицы. Впереди хозяйка дома разбила цветочную клумбу.
Женщина стояла у крыльца. Из-за сахарного диабета ее тело превратилось в неподъемный груз лишних килограммов, покоящихся на толстых, испещренных синими прожилками синих вен, ногах. В ее руках темнели пластмассовые костыли, которые помогали женщине еще удерживать вертикально ее тело. Лицо Аллы Ивановны было добрым и теплым, оно излучало настоящую, неподкупную доброту, настоящей любви к своим воспитанникам.
- Проходите, пожалуйста, Борис Владимирович,- сказала она, мягким, почти бархатным голосом.
Тем временем, женщина развернулась и первой направилась в дом. Я пошел следом. В небольшом коридорчике стоял стол, накрытый клеенкой. На столе белое эмалированное ведро с черпаком. В каждом, ну, или почти в каждом доме на благодатном юге есть такое ведро. Будь то хозяин, или гость- с жары всегда мог снять крышку, опустить черпак в холодную, колодезную воду и утолить жажду. Тоже самое захотелось сделать и мне. Женщина, словно прочитала мои мысли, уже из комнаты она громко сказала, что, если я хочу попить – то могу воспользоваться кружкой возле ведра. Я только сейчас обратил внимание на старомодную керамическую кружку на столе. Сняв крышку, я зачерпнул воды и с превеликим наслаждением стал медленно пить. Вода была ледяная и очень чистая. Кислород, которым она была наполнена, немедленно привел меня в чувство после хоть и небольшой, но все-таки прогулки под жарким солнцем.
Вдоволь напившись, я ступил на цветастую ковровую дорожку. Оказавшись в уютной, прохладной комнате, я несколько секунд привыкал к полумраку. Наконец, мои глаза привыкли, и я смог оглядеться. Слева я увидел небольшой диван, накрытый кружевным покрывалом. На диване лежало несколько миниатюрных подушек, расшитых вручную самыми яркими и затейливыми узорами. На стене висело знаменитое панно «Три медведя», которое мне не раз приходилось видеть в детстве у бабушки в деревне. У крохотного окна с кружевными занавесками, стояла тумба с черным кубом телевизора «Фуджи». За ним следовал старомодный сервант, какие были предметом зависти советских хозяек годов, эдак, семидесятых. За прозрачными стеклами, на полках аккуратно стояли роты хрустальных рюмок и бокалов, салатниц и пиал для варенья, меда и прочих сладостей. В центре – обязательно графин в виде петушка, или казачки с коромыслом. Внизу – кофейный набор, подаренный кем-то на день рождения, и несколько керамических фигурок слонов, собачек, кошечек, блестящих от перламутра ярких красок. За стеклом обычно стояло две-три фотографии внуков и внучек. Справа от серванта из полумрака выглядывала деревянная подставка на длиннющих ножках, больше походившая на корабль пришельцев из старого фильма «Война миров». На ней цветочный горшок с темно-фиолетовой фиалкой. На стене несколько черно-белых фотографий в рамках. Старые неизвестные люди, скорее всего, очень давно умершие, смотрели на меня с немым укором своих видавших виды глаз.