Я нащупал пачку сигарет, лежавшую под подушкой, и дрожащими руками подкурил. На тумбочке стояла битком набитая пепельница. В дверь снова позвонили, и это болью отозвалось в моей голове. Я накрылся подушкой, чтобы заглушить этот ужасный звук. А когда, наконец, он стих, мне опять стало плохо.
К полудню мой мозг стал соображать немного лучше. На кухне не возможно было пройти из-за куч мусора и пустых бутылок. Я заглянул в холодильник и увидел, что там, кроме бутылки пива «Миллер» ничего нет. «Надо купить что-нибудь поесть», - решил я, беря бутылку в руку. Все эти недели мой пищевой рацион состоял из пельменей, сметаны, консервов, «Ролтона» и рукотворных салатов, продававшихся в магазине под нашим домом. Остальное – все виды крепкого алкоголя, который я тоже приобретал в том же магазине. Продавщицы с сочувствием наблюдали за мной и моими алкогольными экспериментами.
Я открыл пиво и, запрокинув голову, стал с жадностью пить. Представляю, с каким ужасом, мой бедный желудок каждый день переносил эти возлияния! Опохмелившись, я снова вернулся в ванную. В зеркало я давно не смотрелся, прекрасно понимая, что сейчас всем своим видом больше смахиваю на бомжа. Я включил горячую воду и принял душ. Кое-как приведя себя в порядок, я оделся и, сунув кредитку в карман, вышел из квартиры.
Внизу я взглядом встретился с глазами консьержки. Увидев меня, женщина вышла навстречу, держа в руке белый конверт.
- Борис Владимирович, - промолвила она, протягивая мне письмо. – Простите, что я вас беспокою, просто почтальон приходил уже дважды. Он хотел унести письмо снова на почту, но я взяла на себя смелость оставить его, может быть, там нечто важное для вас?
Я взял письмо и прочитал: писателю Борису Ивашову. Обратный адрес: город Междуреченск.
Это было письмо из моего родного города. Я слишком долго не был дома. Меня несколько раз приглашали на творческие встречи с читателями, но я, в силу своей нелюбви к публичности, отказывал под разными предлогами. Да и не слишком приятные воспоминания, которые связывали меня с последними днями, проведенными под крышей родного дома, были не лучшим фактором даже для ознакомления с текстом письма. Через интернет я узнал, что в городе даже создали целый фан-клуб, посвященный моему творчеству.
Я поблагодарил консьержку и отправился в магазин. Стояла июльская жара. Московские улицы раскалились и были готовы потрескаться. В фонтанах плескались дети и голуби. Люди в машинах спасались под кондиционерами, а в выходные с радостью покидали столицу, разъезжаясь по дачам. Листва деревьев пожухла и лежала во дворах желтыми трупами. Дворник изо всех сил старался спасти последний островок зелени, поливая траву на детской площадке. Струи воды из шланга, попадая на жаровню тротуарной плитки, с шипением испарялись. Детвора шумной стайкой бегала вокруг и просила, чтобы дворник поливал их, а не траву. В руках у детей были яркие водяные пистолеты и автоматы. Они заливали полные контейнеры, накачивали воздух и поливали себя и все вокруг. Несколько струй даже попали мне на спину. Я шутливо погрозил пальцем и пошел к воротам.
В магазине я накупил запас еды на целую неделю и вышел на улицу с двумя большими пакетами. Один – с продуктами, другой – с выпивкой. Пельмени лежали сверху и по покрытому слезами конденсата пакету, бежала белая дымка пара. Пришлось ускорить шаг, чтобы полуфабрикаты не превратились в одну сплошную склизкую массу. Бутылки приветливо позвякивали в пакете.
Дома я включил сплит и небрежно побросал в холодильник содержимое обоих пакетов. На столе осталась лежать большая пачка зеленого чая. После гибели жены, я стал недолюбливать кофе, но в охотку, мог выпить пару чашек.