- Значит, мы у него в доме? – спросил я, тихо. – В доме Фрица Гохмайера?
- Ты верно сказал – У НЕГО, Борис, здесь для тебя начнется новая жизнь, ты станешь последней стадией преобразования, Великого Облачного Змея.
Теперь мне стало понятно, почему машина Игоря была вся в оранжевой пыли, когда он «встретил» меня у дома Шульги: в районе Немецкой колонки был большой карьер, в котором добывали глину. Сухой ветер разносил ее частицы по округе, окрашивая в специфический рыжий цвет дома, деревья и машины.
Женщина тряхнула головой, словно отбрасывая внезапно нахлынувшие мысли и переживания. По ее телу прошла судорога.
- Он приближается, Борис, он скоро будет здесь, мой повелитель, - ее стало ломать, как ломает любого заядлого наркомана, насильственно лишенного дозы. – У тебя мало времени, Борис.
- Зачем ты убила Эрику Краузе?
Алла равнодушно пожала плечами.
- Мне хотелось максимально эффектно обеспечить твое участие в исполнении предначертанного Великим Облачным змеем! Да и вся эта семейка Краузе мне никогда не нравилась. Ну, признайся, эта смерть задела тебя за живое?
Позади меня вновь раздались шаги. Это был Кох. Он подошел к Алле и, склонившись к ее уху, что-то прошептал. Она дослушала и кивнула головой. Игорь снова покинул алтарь.
- Неужели все эти годы ты жила лишь одной мыслью, Алла? – мне вдруг стало жалко эту женщину. – Неужели тебе не хотелось избавиться от этого?
- Не будь глупцом! Время не имеет значения, Борис, если ты становишься частью звездного провидения, - устало ответила она. – Скажу тебе откровенно, Борис, мне даже приятно, что он выбрал тебя. Сегодня мы вдвоем продолжим земной путь моего повелителя. Поверь, мне, в жизни нет ничего важнее этого. Ты сам скоро убедишься в справедливости моих слов.
Мне вдруг стало нестерпимо тоскливо и даже противно. Я лицом к лицу столкнулся с более чем вековой историей безумного кровавого торжества людоедства семьи Шварцкопф и их не менее кровожадной имитацией больной шизофренией женщины и ее уродливого братца. Это было настоящее торжество пустоты! Ничего больше. Танец мертвых под аккорды глухой тишины!
Я вспомнил старый роман Стивена Кинга «Томминокеры». Там главная героиня в лесу раскапывает космический корабль пришельцев. Ее друг –писатель помогает ей в этом нелегком труде. В конце концов, им удается это сделать, но… Ожидание увидеть торжество внеземной цивилизации, высоту полеты их инженерной мысли сталкивается с совершенной пустотой внутри звездолета.
Сейчас я испытывал похожие ощущения, что и герои популярного писателя. На моих глазах, в один момент исчезла вся тайна, вся интрига этих наполненных трагическими событиями дней. Все стало на свои места: обычная месть, переросшая в маниакальное желание убивать, оправдание собственного безумия старинными легендами о богах, сошедших с небес. За этим не было ничего, кроме элементарной жажды причинять нечеловеческую боль, терзать живую плоть, получая сексуальное удовольствие. Все предметы, окружавшие меня, за долю секунды потеряли весь свой сакральный смысл. Я увидел простое нагромождение пусть и искусно созданных, но все-таки глупых и никчемных вещей. Ни алтарь, ни резная фигура Мишкоатля на нем, ни панно на стене, ни сделанная из человеческих костей люстра, утыканная черными свечами – ничто больше не трогало меня. Все обратилось в прах пустоты. Череда бессмысленных и жестоких убийств, которые эта больная женщина хотела привязать к моему роману и дневнику маньяков- отца и сына, предстали передо мной в совершенно другом свете. Столько лет эта одержимая воспаленной фантазией самка ждала своего часа. Столько лет она готовила свой выход на одно единственное представление, которое хотела с вызовом продемонстрировать всем нам. Мне сейчас трудно пытаться описать то, что, вероятно происходило в ее нездоровом мозгу. Именно в тот момент я понял, что помимо шизофрении, она умирает от опухоли мозга. Рак спровоцировал рецидив ее психического заболевания. Другого объяснения ее поведения у меня не нашлось.
Не было никакого Мишкоатля - Облачного Змея, о котором не переставала твердить Алла. Была лишь испуганная маленькая девочка. После трагической смерти ее матери, какой бы падшей она не была, она решила отомстить всем, кто был так, или иначе причастен к этому. Дневник старого извращенца и убийцы Гельмута, в впоследствии и Гуго Шварцкопфа наложили свой кровавый отпечаток на сознание юного создания.