А потом я снова увидел ее! Девочка с белыми бантами в белом платье стояла на перекрестке дорог. Она смотрела на огромного мертвого броненосца, лежащего в двух шагах от нее на спине. Животное было циклопического размера и источало ужасный смрад гниющего мяса. Вдалеке я приметил большую черную пирамиду, которые строили южноамериканские индейцы. На вершине ступенчатой пирамиды горел жертвенный костер. Девочка повернула ко мне свое лицо. Я обомлел от ужаса – теперь это было сморщенное, изрытое глубокими морщинами лицо старухи. Она улыбнулась, обнажая кривые, желтые прогнившие зубы.
Вскочив на кровати, я потрогал свою голову. Холодный пот покрывал мое тело. От выпитого алкоголя я совершенно ничего не соображал. Подушка, простыня и одеяло источали смрадную влагу. Утро заползало в квартиру, разрушая все остатки ночного кошмара…
Я принял решение ехать в Междуреченск. Смена обстановки, возможно, хоть как-то поможет мне вырваться из когтистых лапок алкоголизма. Дело было даже не в письме журналиста. И не в загадочных старых фотографиях. Дело было во мне. Я не мог находиться в квартире, где все, совершенно все напоминало мне о Людмиле.
Мне понадобилось добрых два часа, чтобы привести себя в человеческий вид. Моя борода висела клоками и почти касалась груди, волосы удалось расчесать только с третьего раза. Я откопал на полке в ванной какой-то лосьон, которым еще пользовалась жена. Он-то и смог мне помочь в этом нелегком занятии. Приведя себя в порядок, я собрал вещи в сумку, упаковал «Макбук», кинул зарядку от телефона, паспорт, кредитки, немного наличных денег положил в бумажник.
Спустившись в лифте, я увидел открытый от удивления рот консьержки.
- Борис Владимирович, я вас не узнала, доброе утро.
Я положил на стойку ключи.
- Ирина Михайловна, вы не могли бы позвонить в компанию, которая занимается чисткой и уборкой квартир, пусть они приведут в порядок мою берлогу.
- Конечно, Борис Владимирович, - женщина радостно закивала головой.
- Я уеду на несколько дней, вот деньги, там еще цветы, - я запнулся. – Жена поливала их два раза в неделю.
- Я все сделаю, не беспокойтесь.
- Вы не могли бы вызвать такси, - попросил я, не желая включать телефон.
- Разумеется, - женщина улыбнулась, беря телефон в руку.
Таксист быстро домчал меня до Внуково. Я взял билет до Краснодара.
- Вылет через два часа, господин Ивашов, вы летите бизнес-классом, - сказала симпатичная девушка за прозрачным стеклом в белоснежной рубашке. – Не опаздывайте, регистрация заканчивается за сорок минут до вылета. Желаю приятного полета.
Поблагодарив вежливую девушку, я направился в кафе. На Внуково надвигалась летняя гроза. Небо с восточной стороны ощетинилось темнотой и яркими всполохами сверкающих молний. Вообще, каждый полет для меня был большим испытанием. Признаюсь откровенно, я боюсь высоты в любом ее проявлении – от крыши дома, до собственного балкона. Когда меня приглашали на встречи с читателями, что было оговорено в контракте с «Арес-Принт», я загодя брал билеты на поезд, независимо от пункта назначения. В поезде мне хорошо работалось под мерный стук колес. Но сегодня мне почему-то хотелось поскорее покинуть Москву. Я до сих пор не мог признаться сам себе, что это было настоящее бегство. Бегство от самого себя. В те мгновение я благодарил еще не знакомого мне Игоря Коха за его письмо.
Самолет вылетел с опозданием на полчаса. В небе я не удержался и сделал несколько глотков коньяка, который на всякий случай налил во фляжку. Сидящая со мной пожилая женщина с легким пренебрежением смотрела, как я судорожно глотаю коньяк.
- Простите меня, - закрутив крышку, сказал я. – Очень не люблю летать.
- У вас усталый вид, молодой человек, - сказала дама, но безо всякого раздражения в голосе.
- Была тяжелая неделя.