- Никого, - прошептал Ромка.
Мы пошли к коробкам.
- Вот это да,- Мишка открыл одну, стоявшую на полу.
Там лежали блестящие плитки халвы. Мишка запустил свою руку и принялся отламывать порядочный кусок. Я стал ему помогать. Ромка, тем временем, открывал другую коробку. Мы набили полные рты. Халва была свежей и быстро склеила наши зубы, язык и небо.
- Козинаки! - воскликнул Ромка.
Он держал в обеих руках лоснящиеся соты семечек.
- Обожаю, - замурлыкал Мишка.
Через десять минут нас воротило от сладкого. Но как только мы решили уходить, неподалеку раздались голоса рабочих.
-Атас,- прошептал я.
Мы полезли наверх и спрятались среди коробок. Женщины включили конвейер. Бородатый мужик открыл створки дверей. Яркий свет ворвался в склад и ослепил нас на мгновение. Ромка, сидевший чуть ближе ко входу, прикрыл глаза руками. Он на миг потерял равновесие и, помахав руками словно птенец, собиравшийся первый раз вылететь из гнезда, упал на ленту конвейера. Удар об ленту смягчил падение, но дальше произошло нечто ужасное, о чем я помню всю свою жизнь. Лента неожиданно оборвалась. Ромка провалился на пол, но его нога осталась висеть на куске ленты. Но это длилось не более секунды, валик внезапно подмял под себя кроссовок со ступней Ромки под себя. Электродвигатель завыл от натуги, но я слышал только душераздирающий крик моего друга и хруст крошащейся детской кости. Мы с Мишкой не могли пошевелиться. Я увидел, как синий кроссовок "Пума" с белым окровавленным носком и костью и кусками красного мяса упал на пол. Ромка катался по полу и верещал во всю мочь. Женщины закричали от ужаса. Бородатый мужик, скорее всего водитель грузовика, стоявшего у склада, соображал быстрее. Он моментально снял с себя ремень и быстро перевязал обрубок Ромкиной ноги. Потом матом крикнул на теток. Те успокоились и стали помогать оказывать первую помощь. Я успел заглянуть в глаза друга. Они кричали от боли не меньше, чем сам Ромка....
Через месяц Ромку выписали из больницы. Мы долго сидели втроем у забора, завороженно глядя на костыли и ногу без ступни, одетую в белый носок. Тогда я понял, что детство кончилось слишком рано...
Воспоминания, нахлынувшие на меня, растворились в тумане реальности. Игорь о чем-то говорил, но я уловил только последние слова:
...- скорее всего, в архиве что-нибудь будет, но вероятность невысока.
Он взглянул на меня и понял, что я не слушал его.
- Борис, ты какой-то напряженный, - Кох, видимо, относящийся к типу людей, у которых всегда хорошее настроение, пытался меня подбодрить.
Мы проехали мимо покосившегося здания пятой школы. Судя по ее виду, школа пустовала не первый год. Здание покосилось в левую сторону, забор, напротив, в правую. Черные акации давно почили. Сухими клешнями они загораживали пустое здание от любопытных глаз. Это была моя школа, куда я отходил десять лет.
- Что случилось со школой?
- Четыре года назад признали аварийной, - журналист усмехнулся. - После капитального ремонта, на который выделили деньги, обвалился потолок. Ранило девочку из третьего класса. Прокуратура провела проверку. Посадили заведующую отдела образования и заместителя мэра. А через месяц случился пожар. Я писал об этом материал. Скорее всего, хотели окончательно замести следы воровства. Сторож погиб. Редакция пыталась давить на прокуратуру и следствие, но все безуспешно.
"Мазда" свернула еще раз направо и остановилась на узкой улочке, усеянной одно и двух этажными коттеджами. Кох опять набрал номер Аллы.
- Мы подъехали, какой номер дома? Хорошо.
Он припарковался справа. Мы вышли из машины. У ворот стоял белый «Мерседес», по-видимому, машина хозяйки. Впереди я увидел женщину, стоящую у забора. На вид ей было не больше сорока. Она была в шортах и майке с надписью "Fun". Светлые волосы собраны на затылке и перевязаны резинкой. Она махнула нам рукой и снова вернулась во двор. Я оказался перед довольно симпатичным новым домом. Во дворе суетились рабочие. Они готовили щебень для укладки бетона во дворе.