- Да, есть немного, - я постарался вложить в свой ответ как можно больше безразличия.
- У меня к тебе деловое предложение, - Денис стал хлопать себя по карманам в поисках сигареты, но не найдя пачки, принялся поправлять отворот моего «модного» по тем временам свитера с надписью «Бойз». – Какой же писатель без пишущей машинки? Представь себе старика Эрнеста без его портативной «Halda Portable», или зануду Лавкрафта, пишущего от руки, без знаменитой, видавшей виды «Remington»? Это была бы настоящая пародия на писателя. А ты, старина, производишь впечатление серьезного парня.
В словах Дениса было больше смысла, чем в его утреннем туалете, хотя мне и польстило его сравнение меня с двумя титанами литературы. Я задумался, и эта пауза стоила мне последней тысячи, на которую я планировал протянуть еще как минимум недели две.
- Там, на кафедре, тебя ждет пишущая машинка «Москва», техника что надо, надежная, не подведет, - Денис клацнул языком и протянул свою огромную ладонь. – По рукам?
Я согласился и тут же две купюры красного цвета перекочевали из моих рук в его бездонный карман. Лаборант открыл своим ключом дверь кафедры и направился к небольшому столику у окна, на котором стояла печатная машинка с торчащим из нее листком не допечатанного приказа. Денис уверенно взял машинку на руки и поставил ее передо мной на стол заведующего.
- Забирай! – промолвил лаборант, глядя на меня исподлобья.
Я стоял словно зачарованный, не сводя глаз с печатной машинки. До этой поры мне приходилось писать от руки, складывая исписанные корявым почерком, который мог разобрать только я, листы бумаги. Затем я брал напрокат машинку на шестом этаже общежития у второкурсника Савы Серова, который требовал за сутки «аренды» три бутылки пива «Жигулевское», или триста граммов спирта. В связи с чем, мне приходилось сутки напролет работать и укладываться в срок, чтобы аренда не возрастала, или не увеличивался долг перед Савой.
Став счастливым обладателем своей собственной машинки, я с удвоенным рвением принялся за работу. Первый рассказ, который я отпечатал, была история о «Грейс Мар». Это повествование о женщине с редкой формой шизофрении, которая сбежала из психиатрической клиники захолустного городка в штате Нью-Мексико. Она захватила заложников во время воскресной мессы и стала удерживать их в подвале, пока полицейские вели переговоры. В конце концов, Грейс согласилась отпустить половину заложников и открыла двери подвала. Стражи порядка вмиг пристрелили ее на месте. Однако в подвале никого не нашли. Женщина была совершенно одна. Грейс ввела в заблуждение полицейских, имитируя различные человеческие голоса, и нечеловеческие крики, и ее болезнь сыграла против нее злую шутку.
Рассказ прочитал сам Юрий Чернов, и он ему очень понравился. Редактор согласился напечатать его в ближайшем номере альманаха. В тот день мы долго стояли в курилке, которая располагалась на большой мраморной лестнице дома, бывшего когда-то купеческой гостиницей. Мы беседовали и курили. Курили, как паровозы, делясь собственными мыслями и идеями, как дети в песочнице.
Через две недели рассказ действительно напечатали под моим именем: Борис Ивашов. Весь первый гонорар я потратил на сорок экземпляров журнала, которые сложил под своей кроватью в общежитии. Желание рассказать всем о том, что мое творчество заметили и оценили, было огромным, но почему-то мне не хотелось хвастаться этим перед своими приятелями. До сих пор не могу понять почему? И я держал свой успех в секрете до тех пор, пока профессор Абрамов однажды сам не принес на лекцию по риторике экземпляр журнала и потряс им перед изумлёнными лицами моих однокурсников.
- Вы еще услышите об этом парне! – говорил Абрамов, теребя последнюю страницу альманаха.