- Какое дело? Что вам всем здесь надо?
Мужик взвел курки на ружье. Я понял, что он сейчас выстрелит.
- Александр Иванович, - я спокойно опустил ствол его ружья в пол. – Если вы не хотите разговаривать, мы с моим коллегой уедем. На сначала дайте мне минуту, я попробую вас заинтересовать.
- А ты смелый, мужик, - Евтушенко поставил ружье. – Говори.
Я в двух словах попытался объяснить бывшему сыщику цель нашего визита. Его взгляд был затуманен, словно он меня не слышал. Лишь, когда я заговорил о погибшей девушке, мужчина немного оживился, но потом его глаза сова погасли.
- Нет, мужики, проваливайте, пока я не всыпал вам дробью!
- А фамилия Журавлева Алла Александровна, вам что-нибудь говорит? – голос Коха неожиданно ворвался в наш диалог.
Старик внезапно как-то обмяк всем телом.
- Как вы сказали? – переспросил он, слегка надломившимся голосом.
- Журавлева Алла, - повторил журналист.
Евтушенко отошел в сторону и пропустил нас в дом. Признаюсь честно, мое сердце екнуло, когда я оказался внутри. Убогость убранства дома сторицей восполнялось изобилием различных икон, распятий, образков, картинок, изображавших путь Христа и его Апостолов. Среди них мелькало несколько черно-белых фотографий маленькой девочки с симпатичными косичками и белыми бантами. Хозяин дома проводил нас на кухню. Здесь в куче пустых бутылок из-под водки стоял старый обшарпанный стол. Евтушенко скинул лежащего кота с высокого табурета. Второй стул старик откопал там же. Сам он сел на пластмассовый ящик, в котором еще недавно стояло два десятка бутылок с горячительным напитком.
- Почему вы спросили о Журавлевой? – спросил Евтушенко.
Он достал из кармана дырявых спортивных штанов пачку «Примы» и закурил. Едкий дым лишь на мгновение заглушил «аромат» миазмов, источаемых, кажется, даже стенами этого ужасного дома.
- Мой коллега Борис Владимирович, готовит серию репортажей о странных происшествиях, неразгаданных убийствах, загадочных событиях , повлекших за собой трагическую развязку.
Игорь кивнул в мою сторону.
- Я сам пригласил его из Москвы, так как мне показалось очень странной трагедия, которая разыгралась летом 1981 года во время гастролей немецкого цирка «Арамис». А вы, Александр Иванович, в то время были начальником уголовного розыска в Междуреченском отделе, верно?
- Да, - глубоко затягиваясь, ответил старик. – Мне кажется, это было так давно, что я порой, перестаю верить собственным воспоминаниям.
Старик подошел к буфету и достал бутыль с мутноватой жидкостью. Он откупорил бумажную пробку и посмотрел на гостей.
- Не желаете?
Мы разом отрицательно замотали головами. Старик поднял с пола грязный стакан, дунул в него и, налив до краев, выпил самогон одним залпом.
- Я действительно выезжал тогда в этот цирк, будь он неладен, - тихо прошептал Евтушенко. – Там погибла одна гимнастка, ее звали, если мне не изменяет память – София Краузе. Она упала прямо на манеж.
- А она сразу умерла? – спросил я, вспоминая бездыханное тело девушки перед моими глазами.
Старик задумался.
- Нет, - уверенно ответил он. – Приехала скорая помощь и увезла ее.
- Так она умерла в больнице?
- Да, у нее была сломана шея.
- А вы не помните, что стало причиной ее гибели? – я открыл блокнот и принялся делать пометки.
Старик дернул плечом, словно что-то неприятное проползло у него под майкой.
- Наш эксперт пришел к заключению, что кто-то слегка подрезал трапецию, вот она и не выдержала.
Мы с удивлением переглянулись.
- Значит, это был не несчастный случай? – Кох подвинул табурет поближе.
- Нет, надрез сделали буквально перед выступлением, - пояснил Евтушенко. – Мы опросили весь обслуживающий персонал цирка.
Старик замер.
- Представляете, мы с трудом нашли переводчика. Все наши учителя не понимали немцев. Пришлось привезти одного немца, странный был чудак, у него еще дочь была – Даун. Как вот он нам и помог с переводом. Ему было не больше сорока. По-немецки шпарил будь здоров!