- Мистика, - восхищенно промолвил Игорь. – Но кому понадобились снимки из вашего архива, и для чего?
- Сама не знаю, мой отец умер в прошлом году от инфаркта, - девушка задумчиво пожала плечами. – Он как-то рассказывал, что однажды приходила одна женщина, она хотела выкупить часть нашего архива, предлагала хорошие деньги. Папа, потом еще сокрушался, что можно было новый дом на них построить. Правда, он добавил, что женщина была не в себе. Она как-то странно себя вела. Это единственное, что я могу вспомнить.
- И что? – серьезно проговорил журналист.
- Отец не согласился, - вздохнула девушка, что я не понял – от сожаления, или от радости.
Лариса докурила, и мы снова спустились вниз.
- А почему вы сказали, что это другие фотографии? – спросил я, когда мы опять уселись на скрипучие стулья.
- Все дело в этой девочке, - Лариса встала из-за стола и скрылась за плотной черной портьерой.
Она вернулась с большим черным бархатным альбомом в руках.
- Смотрите сами.
Я вместе с Игорем стал листать альбом. Перед нашими глазами мелькали точно такие снимки панорамы города: вот - городская площадь, вот - здание думы, мост через речку.
- Все фотографии идентичные, что из музея, - Игорь внимательно рассматривал детали. – Совершенно одинаковые, только на этих девочки нет, а на музейных есть!
- Действительно странно, - подтвердил я, и поднял глаза на Ларису. – Скажите, а сами фотографии сделаны у вас в ателье?
- Мне надо рассмотреть их поближе.
Девушка снова села за стол. Ее взгляд блуждал по деталям снимка, и картонной окантовке.
- Кажется снимки наши, - неуверенно вымолвила она.
- А что вас смущает? – Кох не выпускал альбом из рук.
- Пока не могу сказать точно, мне надо кое-что проверить, вы оставите свой телефон?
Я взял со стола небольшой листик бумаги, и, чиркнув свой номер телефона, положил листок на стол рядом с альбомом.
- Звоните в любое время, для нас это очень важно.
- Хорошо, - Лариса закрыла альбом.
Когда мы вышли из фотоателье, на улицу опустились сиреневые сумерки. Старики по-прежнему сидели на лавочках, двигали вставными челюстями и вспоминали лучшие времена. Мы сели на свободную лавочку и закурили:
- Чем дальше в лес, тем больше дров, - промолвил я, глубоко затягиваясь. – Евтушенко утверждает, что видел девочку, или, ему так показалось. И он же опознал ее на фото 1902 года! Лариса показывает нам фотографии их фотоателье, на которых девочка отсутствует. Потом то ужасное двойное убийство девушек на реке. И, смотри, Игорь, никто даже пальцем не пошевелил, чтобы раскрыть их. Что-то не клеится у меня!
- Да, попахивает дермецом, от всего этого, - согласился Игорь.
- Да еще эта история с архивом, - добавил я. – У меня складывается такое ощущение, что кто-то идет впереди нас и просто заметает следы преступления, которому в обед сто лет. У тебя нет такого чувства, Игорь?
- Есть и давно, - Кох взглянул на часы. – Как только я написал тебе письмо, меня не покидало это чувство. Все время, кажется, что кто-то следит за мной. Какие планы? А, да, завтра представление, может кто-нибудь из ветеранов вспомнит что-нибудь о том злополучном концерте. Тебя домой закинуть?
Я взглянул на небо. Жара уже спала. Робкие порывы южного ветра просыпались от полуденного сытого сна. Звезды нерешительно рассыпались по фиолетовому небосводу. Пахнуло свежестью со стороны реки. Хотелось прогуляться и подышать воздухом.
- Нет, Игорь, спасибо, - мы встали с лавочки. – Хочу пройтись пешком. Надо многое обдумать.
- Вот это правильно, - журналист по-приятельски толкнул меня в бок. – Тогда, я поскакал, мне еще в редакцию надо заехать. Главный иногда обо мне вспоминает. А у меня еще статья висит о незаконной продаже земли в пойме Сладкой.
Мы пожали друг другу руки на прощанье. Игорь растворился в мареве вечернего воздуха. А я направился к небольшому фонтану. Холодные струи воды взметались вверх метра на четыре и круглыми тяжелыми каплями падали в синюю мозаичную чашу. Пахло свежестью и фруктовой водой. Я остановился и с улыбкой стал наблюдать за ватагой ребятишек, плескавшихся в воде. Зазвонил мобильный. Номер был незнаком, но я все равно ответил: