Закончив трапезу, я подошел к шкафу и достал рукопись своего первого романа. Она лежала в серой папке, перевязанной цветной тесьмой. Роман был немного наивным и рассказывал о Белле, которая родилась в богатой семье и с детства была окружена вниманием и лаской. Она была безумно красива и умна и столь же коварна. Мысль о том, что ее младшую сестру любят больше нее не давала ей жить. Наконец ее ревность превратилась в маниакальный психоз, навязчивую идею. Она чуть не убила свою сестру, и лишь случайность спасла ей жизнь. По прошествии многих лет Белла стала кинозвездой Голливуда, идя к своей цели по головам, не чураясь ложиться в постель к субъектам, которых она ненавидела. Была несколько раз замужем, но ни разу брак не стал для нее счастливым. А младшая сестра жила тихой и незаметной жизнью, но в сорок лет она заболела лейкемией. Ее трое детей и муж делали все возможное, чтобы облегчить страдания жены и матери. Только после похорон, старшая сестра поняла, что вся ее жизнь - это яркая мишура, не имеющая ничего общего с настоящей человеческой жизнью, наполненной любовью близких и детей. И судьба подарила ей еще один шанс - она встретила человека, которого полюбила всей душой и сердцем. И Белла, оглянувшись на свое прошлое, решила воспользоваться этой возможностью начать все сначала. Роман назывался "Уроки судьбы". Я работал над ним полгода и аккуратно отпечатал добрых девятьсот страниц машинописного текста. Уложив рукопись в сумку, я оделся и направился к лифту. Лифт в нашем общежитии был не такой живописный, как например, у философов. Он там изобиловал многочисленными цитатами мыслителей прошлого и современности, особенно большой популярностью пользовался старик Ницше. Но и старики из славного античного прошлого не отставали. По крайней мере, можно было легко сдать зачет по античной философии, пользуясь "цитатником" из лифта.
Я нажал кнопку вызова и принялся ждать. До сих пор с ужасом вспоминаю металлический скрежет и все потуги лифта, который дрожа всеми своими деталями, медленно сползал вниз по темной шахте.
Мороз ударил в нос и больно ущипнул за щеки. Я втянул шею и повыше застегнул свой темно-зеленый китайский пуховик, который, несмотря на постоянно торчащие из него перья, не раз спасал меня от холода. Остановка автобуса находилась в двухстах метрах от нашего общежития, но и с такого расстояния было видно, что народу на ней собралось не меньше полусотни человек. Издательство, в которое мне предстояло попасть, располагалось в здании дворца культуры железнодорожников, а это был практически другой конец города. Я перебежал дорогу и присоединился к толпе ожидающих своего счастливого часа, поздоровавшись с парой ребят, которых знал по университету.
- Ты чего так рано на занятия, Борис? - спросил щупленький парнишка, ослепив меня толстыми стеклами своих очков.
Это был Андрей Ефремов студент-юрист. Он зябко жался внутри остановки.
- Надо кое-куда смотаться, - ответил я.
- Фу ты черт, а я грешным делом подумал, что ты на лекцию, - улыбнулся он.
В то время мы не часто удостаивали своим вниманием стены родного ВУЗа.
- А ты чего в такую рань выперся? - мой вопрос был уместен, так как Ефремов второй год пытался сдать зимнюю сессию.
Ему не грозила служба в нашей доблестной армии, так как он имел слабое здоровье и минус шесть на оба глаза.
- У меня пересдача по уголовному праву, - вздохнув, проговорил Ефремов, доставая пачку сигарет.
Я бесцеремонно протянул руку и вынул из его пачки одну. Среди студентов было неписаное правило: если у тебя нет курева, то это дает право воспользоваться чужими сигаретами. Но и ты, будучи с никотином в кармане, не имеешь права таить его от студентов.
Мы закурили.
- Я не смог влезть уже в два автобуса, - сказал Ефремов, поглядывая на часы.
Парень дрожал всем телом. Мороз очень любит худощавых и пробирает их до самых костей. Синие пальцы Андрея держали сигарету, которая непрерывно подрагивала. Я переживал, что он вот-вот превратится в ледяную статую.