Игорь достал из кармана листок бумаги и быстро зашагал по центральной улице. Справа и слева мелькали оградки – высокие и не очень, замысловатые и простые. Чем дальше мы уходили вглубь кладбища, тем проще были памятники. В основном – зеленые столбики с красными звездами сверху, или дешевые надгробия, сделанные из простой гранитной крошки. А иногда, и просто – земляные холмики с покосившимися деревянными крестами.
- Так, сюда, - Игорь свернул налево, потом, опять направо.
Я послушно шел за ним. Дождь заставил кладбищенскую зелень задышать по-новому, несмотря на всю удручающую обстановку. Кое-где виднелись свежие венки с черными траурными лентами.
- Кажется, здесь! Вчера дорогу помнил, а сейчас потерялся. Ориентир – высокий старый клен.
Игорь остановился и стал оглядываться по сторонам. Я тоже принялся вертеть головой. Вдруг, мое внимание привлекла скульптура из зернистого гранита. Она изображала молодую полуобнаженную девушку в античной тунике. Она возлежала на пьедестале, подняв правую руку вверх, словно закрывая глаза от навязчивого солнца. Вьющиеся волосы девушки были перевязаны воздушной лентой. Вокруг не было ни одного похожего памятника, или монумента. Я стал медленно подходить к могиле. Она пряталась под пышной шапкой дерева.
- Верной дорогой идите, товарищ! – послышался за спиной голос журналиста.
Игорь шел позади, переступая через лавочки и ограды. С его невысоким ростом это давалось ему с определенной долей затруднения. Он чертыхался, кляня, на чем свет стоит, нерадивых родственников, которые старались отхватить своими оградками себе как можно больше земли.
Наконец, я остановился под большим раскидистым кленом, о котором говорил журналист.
- Вот она, - прошептал Кох.
- «София Краузе 13 апреля 1957 – 25 июля 1981 года», - надпись по-немецки готическим шрифтом, - сказал я. – Стоп, здесь еще что-то написано.
Я наклонился к подножию памятника.
- Цветы, Борис, - голос Игоря долетел до меня не сразу.
- Ты что-то сказал?
- Цветы, свежие цветы. Вчера их не было. Клянусь своим горбом!
Кох указал на статую. Я только сейчас заметил две белые розы, лежащие у ног скульптуры.
- А кто их принес? – мой вопрос звучал очень глупо.
- Я сказал тебе, что накопал кое-что? – широко раскрытыми глазами Игорь смотрел на розы. – Смотри.
Он протянул мне листок бумаги. Это была ксерокопия фотографии. Я узнал тот же клен, под которым мы сейчас стояли. Но памятника не было.
- Что это?
- Это снимок, сделанный в 1992 году. Его делал наш фотокорреспондент для одного материала. Место выбрал совершенно случайно. Тогда редакция, как могла, боролась с кладбищенской мафией – вот наши журналисты и сделали коллаж из нескольких фотографий. Эта была первой.
- Но это совершенно другое место, нет, подожди, дерево тоже самое, - я тряхнул головой. – Но памятник не этот. Обычный крест. Постой ка.
Я поднес листок к лицу. Мое сердце застучало быстрее.
- Что с тобой? – Игорь в упор смотрел на меня.
- Смотри, видишь, сильно размыто, но разобрать можно.
Я отдал ему ксерокопию и ткнул пальцем в то самое место, которое заставило меня похолодеть.
- Розы.
- Две белые розы, их не сразу узнать на фоне солнечных лучей, но если внимательно присмотреться.
Игорь смотрел на снимок широко раскрытыми глазами, почти не мигая.
- Слушай, старик, мне стало что-то не по себе, - пробормотал он. – А что, если он охотится на нас?
Волнение Игоря передалось и мне. Я вдруг ощутил, чей-то пристальный взгляд. Он осторожно следил за нами из-за кустов.
- Да, нет, старик, - Кох осторожно нагнулся и промолвил. – Здесь что-то написано, я вчера не заметил.
Он стал медленно вытирать рукой изумрудные побеги мягкого как поступь кошки мха.
- Написано по-готически, - Игорь достал телефон и сфотографировал надпись.
Причудливые готические вензеля, заостренные снизу и сверху, на мой взгляд, было невозможно разобрать. Но Игорь несколько минут колдовал со своим смартфоном.
- Картинка не четкая, ну-ка еще раз.