Прыгнув в машину, Сеня отчалил от моего берега. Вот дурак, напугал. Хотя могла бы и догадаться: кто, как не Сеня, пренебрег бы моей заначкой? Неразумно красть свои же алименты. А Сеня - человек разумный, тем более в денежном вопросе.
Словно в подтверждение сомнений, развеявшихся с признанием Сени, моя сумочка, так и не издав ни единого звука, стояла там, где я ее оставила. Цела и невредима. Зазря погибшие лилии немым укором торчали из мусорной корзины.
Вечером, собирая дорожную сумку, - ведь утром лететь в гарнизон, обнаружила под столом монету. На одной стороне профиль какого-то деятеля, судя по сохранившейся надписи, профиль сей при жизни звался Константином, императором всероссийским. Рядом с именем "Константин" две заглавные буквы "Б.М." Что за "Б.М." - ясности нет, то ли "быть может", то ли "боже мой", а может, и просто "были мужики". Судя по чеканке - были. Ничего себе монетка! Рубль серебром, 1825 года выпуска. И как этот антиквариат оказался под столом? Что любопытно, не в пыльный, темный угол закатился, а культурно прилег на видное место. Я серебром не сорю, Сеня в этом также не замечен. Учитывая монету, контрабандой проникшую в мой дом, утренний визитер, безжалостно разбомбивший содержимое стола, - не Сеня. Тогда - кто?
Зябким утром, когда город лениво скидывает ночную негу, а от заиндевевшего асфальта поднимается морозный пар, я иду по пустынным улицам и переулкам к дому Юнеевых. Подниматься в квартиру лень, да и не имеет смысла: в это время точно по расписанию, как курьерский поезд, Роман совершает моцион по периметру квартала.
Между прочим, бесхозного холостяка Романа Юнеева захомутали узами брака не без моего участия. Неловко хвастать, но метод помрачения разума жениха, кормление его заговоренными пирожными, после чего жених созрел до бракосочетания, изобретен и внедрен в жизнь лично мною. Эх, такой уникум и дрогнет у подъезда! Честно сказать, я и сама не знаю, как это получилось. Ромка пять лет волочился за Надеждой, дарил подарки и просто замечательно ухаживал, но игнорировал все разговоры о свадьбе, напрочь. И это при том, что Надька - красавица, умница, одной игрой на фортепиано доводит до оргазма - даром, что ли, консерваторию закончила!
Женихов навалом, но бывшая консерваторка любила этого балбеса. Не знаю, любил ли Роман Надежду, а вот пламенную страсть имел. Надеждину конкурентку звали нумизматика. Это ей он посвящал все свои помыслы, это на нее он тратил основной капитал, моей подруге доставались лишь жалкие объедки, не вложенные по причине малости в очередное пополнение коллекции.
Однажды Роман чуть было не стал мужем Надежды. И пошли б они под венец, если бы в неведомых нам далях не замаячил жениху "семейник". Когда Роман среди ночи, после междугородного звонка, начал судорожно собираться в дорогу, приговаривая как безумный: "Семейник, семейник", - Надежда подумала, что жених решил приобрести, пусть и в неурочный час, что-то полезное для семьи. Пользы же в этом, оказалось, никакой, зато разочарований - хоть отбавляй. Ради серебряного рубля полуторавековой давности, на реверсе которой отчеканен Николай Первый в окружении семейства (поэтому и "семейник"), Роман продал свой "Лендкрузер" и отбыл в неизвестном направлении. Представляете ужас невесты, чей жених пропал за день до свадьбы!
Между прочим, мне было не лучше. Бритоголового Романа Надежда нашла у меня дома, на моем диване, что возлагает на автора этих строк определенную ответственность.
Несколько лет назад послали меня строчить репортаж с чемпионата города по боксу. Бокс - не мой любимый вид спорта, поэтому все состязания, в ходе которых боксеры истязали друг друга, я провела в кафе напротив. К чему мне, рассудила я, девушке слабой и беззащитной, мучить себя такими ужасами, достаточно знать итог, а уж досочинить кошмар я могу и без видеоряда.
Я стояла у стойки бара, решая сакраментальный вопрос: "Есть пирожное или не есть?" - когда в кафе зашел плечистый денди в белом костюме, бритоголовый, но лысина была ему к лицу. Несмотря на его белый костюм, в зале возникли ранние сумерки: со стороны улицы окно закрыл "Лендкрузер". Я связала воедино их появление; оказывается, денди приехал на крутом джипе. Он подошел и вроде бы, хотя прямого касания не было, отодвинул меня от стойки.
- Что ты будешь? - спросил денди.
Я обернулась - в числе ранних посетителей только он и я. Значит, разговаривают со мной.
- Пирожное и мороженое.
Я не стала кочевряжиться, если товарищ хочет меня накормить, я готова есть. Почему бы и нет?
Мне он принес все, что я заказывала, себя же баловал горячим бутербродом с курятиной и молочным коктейлем.
- Боксом не интересуетесь? - осведомилась я, разглядывая через окно транспарант "Физкульт-привет героям ринга!", развевающийся на фасаде спорткомплекса.
- Нет, - сказал он, сосредоточенно жуя бутерброд.
Напрашивалась аксиома: куриное филе, запеченное в сыре, занимает его куда больше моей персоны.
- Вообще спортом не интересуетесь или боксом - в частности? допытывалась я. Если я ем за его счет, имею право спросить? Или он думает, что со мной можно не церемониться: поела - и до свидания?
- Вообще, - угрюмо обронил он.
- А как же хулиганы, бандиты разные? - не могла угомониться я. Нападут, костюмчик испачкают.
Оставив недоеденный кусок, он опустил взгляд на костюмчик.
- Думаете, испачкают?
- Уверена, - заявила я и, одним махом закинув в себя ледяной шарик мороженого, покинула кафе.
Ради жирной точки, поставленной мною в произошедшем диалоге, соглашаюсь с ангиной.
Наверное, была некая правда жизни в том, что я ушла, не попрощавшись с этим продуктовым меценатом. Иначе пришлось бы приветствовать друг друга радостными воплями, а так мы обоюдно удивлены до крайности, но моя крайность крайн?ее, или у него стальные нервы. Ведь он, этот денди в белом костюме, не кто иной, как тренер местной команды Роман Юнеев. Заехал человек в перерыве между рингами перекусить, а тут я с вопросами из жизни хулиганов. После официального знакомства я интервьюировала его в опустевшем зале, теперь уже на спортивную тему.
Через несколько дней, когда я вечером возвращалась из редакции, он встретился мне на пути. Не знаю, как там в других городах, думала я, глядя на его крепкую, накачанную фигуру, бычью шею и все понимающие глаза, а у нас спортсмен выглядит гомо сапиенсом.
- Варя, не успел прочесть вашу статью, - сказал Роман.
- Можете завтра зайти ко мне домой.
Достав записную книжку, Роман записал мой адрес. Тут меня осенило: в сложившейся ситуации можно использовать не только Романа, но и самую крутую тачку города.
- Роман, а вы не могли бы завтра приехать ко мне на "Лендкрузере"? - с революционным пылом, как если бы агитировала за комсомол, спросила я. - Ко мне подружка придет, хочу, чтобы она умерла. От зависти.
У него была классная реакция, просто суперреакция супербоксера, он просек все без нудных толкований.
- У меня есть еще клубный пиджак от Ива Сен-Лорана, на днях из Парижа прислали. Надеть, Варвара? - подхватил он.
В знак согласия я кивала. А кто сказал, что в жизни должна быть большая порция скуки?
Вечером следующего дня, когда Роман, в клубном пиджаке, с огромной коробкой конфет, прибыл на шикарном "Лендкрузере", Надежда выжила, но ранение получила смертельное, несовместимое с жизнью. Вернее, жить она могла, но только с Романом.
- Я без него чахну, - говорила Надежда.
Точно, чахнет. Я тому свидетель.
Бракосочетанию, конечно, пришлось сыграть отбой. Несолоно нахлебавшиеся гости, которым не то что в рот не попало, более того - и по усам не текло (представляете, сколько подарков утилитарно не востребовано!), советовали Надежде обычным же образом поступить с ценителем раритетов, и она вначале так хорошо держала марку, что Роман наяривал за ней круче, чем за редкой монетой. Женщина практичная вымостила бы из его комплекса вины дорогу в загс; Надежда же, что свойственно раненным в сердце, простила с легкостью, без всяких оговорок. Стоит ли говорить, что вслед за "прости" их отношения вошли в прежнее русло, ведущее куда угодно, но только не к браку.