Нет, спасибо.
Я знаю, что это немного задевает чувства Коула, что я не видел плодов его труда, но я также знаю, что он понимает, почему, и мне не нужно говорить ни слова. Я хорошо усвоил, что для Коула мои чувства на первом месте. Его собственные - на втором месте.
Я могу с ним сравниться - я бы нанес безжалостные телесные повреждения любому, кто угрожал его счастью.
Все рухнет, и где мы тогда будем, черт возьми?
Но по мере того, как проходят дни, а с другой стороны не видно никаких признаков, надежда снова начинает поднимать свою маленькую противную головку. Возможно, я наскучил Асмодею. Возможно, иерархия занята другими делами. Возможно, вмешался ангел...
Тот факт, что я могу отрастить крылья или раствориться в рое жуков, немного омрачает ситуацию, но по мере приближения дня отъезда в Амстердам мне становится легче дышать, и я обращаю свои мысли к той неуловимой вещи, на которую демонам нечего смотреть - к будущему.
Будущее с Коулом...
Одна только мысль об этом кажется мне тайной, слишком ценной, чтобы произносить 
ее вслух. Если и существует такая вещь, как рай, то это он.
Накануне нашего отъезда Коул выходит из своей спальни/студии, выглядя необычно в черном хенли, джинсах и коротких ботинках на шнуровке, тоже черных, которые как-то одновременно и грубы, и элегантны.
Я читаю "Приключения Пиноккио" уже в десятый раз. Коул застает меня за тем, как я укладываю ее на диванную подушку.
"Опять?" - поддразнивает он и садится рядом со мной. Его каштановые волосы влажные после недавнего душа, от него пахнет одеколоном, мылом и теплой кожей, и мне хочется уткнуться лицом в его шею и жить там.
"Все гораздо кровавее и ужаснее, чем ты думаешь", - говорю я. "Я сомневаюсь, что, например, в мультипликационной версии есть сцена, где бандиты захватывают Пиноккио и вешают его на дереве, ожидая, пока он задохнется".
"Дисней приберег это для коллекционного DVD", - язвительно говорит он. "Ты собрался?"
"Конечно".
"Хорошо, тогда пойдем". Он встает и поднимает меня на ноги. "Прежде чем начнется тур и все станет еще более сумасшедшим, я хочу одну ночь, чтобы были только я и ты".
Я обнимаю его за бедра и крепко притягиваю к себе. "Зачем куда-то идти?" говорю я ему в губы. "Почему бы не остаться здесь и не позволить мне обладать тобой?"
Его и без того почти черные глаза расширяются, и он стонет. Мы целуемся, и, как большинство поцелуев между нами, это невероятно хорошо с обещанием плотского экстаза.
Коул отстраняется. "Позже", - удается ему. "Я хочу этого. Очень сильно. Но позже".
"Что у тебя на уме? Романтический ужин? Конная прогулка по Гайд-парку?"
Коул усмехается. "Нет. Ничего из вышеперечисленного. Давай, бери свое пальто".
"Я не одет для выхода", - протестую я.
"Амбри. Ты с ног до головы в черном "Армани". Ты более чем одет. На самом деле, ты мог бы носить меньше, чем костюм-тройку каждый день". Он вздергивает брови. "Облегчи мне задачу".
У гардеробной он надевает элегантное, облегающее пальто и протягивает мне мое.
"Готов?"
Я киваю, наблюдая за ним. Его глаза светятся ярче, чем обычно, на щеках румянец.
"Ты хорошо себя чувствуешь?" спрашиваю я, и видения его ноябрьской болезни снова преследуют меня. Я прижимаю руку к его лбу. "Тебе жарко. Мы должны остаться в..."
Он смеется и придвигается, чтобы поцеловать меня. "Я в порядке. Поверь мне. Но давай поторопимся".
"Мне вызвать машину?"
"Нет, давай пройдемся немного, а потом вызовем такси".
"Ты только что сказал, что нам надо спешить. Бред уже наступил..."
Он снова смеется и берет меня за руку. "Я хочу сначала немного погулять по городу и похвастаться своими конфетами. Хорошо?"
Я обдумываю это. "В этом есть смысл".
Мы идем в прекрасный весенний лондонский вечер - холодный и грозящий дождем - оба с засунутыми в карманы руками, но рука об руку. Связаны.
Мы - единое целое. Невозможно иметь одного без другого.
Эта мысль заставляет меня улыбаться, и я чувствую себя бодро. Как будто я бы уплыл, если бы не Коул. Из-за Коула.
Мы проходим мимо галереи Челси, в которой совсем недавно хранилась его коллекция, теперь тщательно упакованная и направляющаяся в Амстердам. Его странная, электрическая улыбка исчезает, и он проверяет свой телефон.
"Извини", - говорит он, засовывая его обратно в карман. "Сегодня больше нет телефона, но галерея напомнила мне о Воне. Джейн говорит, что он пропустил слушание по делу о вождении в нетрезвом виде в мировом суде, и с тех пор о нем ничего не слышно. Думаю, на него вышли Близнецы".
"Ты говорил."
"Я бы хотел, чтобы мы могли что-то сделать". Коул смотрит на меня. "Да? Ты можешь отпугнуть их от него?"
Я качаю головой. "У меня нет полномочий для этого".
"Почему нет? Ты отпугнул их от меня".
Я почти перестаю идти. Быстро подумав, я бросаю взгляд на Коула. Его глаза устремлены вперед, он ничего не подозревает. Потому что он хороший человек и доверяет мне.
"Это было другое, - говорю я.
Ты уже был отмечен для проклятия. Мною.
Я прочищаю горло и быстро добавляю: "Кроме того, нет никакой уверенности, что эти ведьмы шепчут ему". Коул начинает говорить, но я прерываю его. "У нас есть пункт назначения, или мы просто собираемся бродить по улицам всю ночь, как пара очень красивых бродяг?"
Мое раздражение возымело желаемый эффект - Коул усмехается и отрывается от меня, чтобы поймать такси.
"Ладно, ладно. Ты выиграла. Только не закатывай на меня глаза, когда услышишь это".
"Я? Я никогда".
"Ты всегда".
Подъезжает черное такси, и Коул придерживает для меня дверь, а затем неловко забирается следом. "Добрый вечер. London Eye, пожалуйста", - говорит он водителю, а затем пристально смотрит на меня.
Мне удается сохранить спокойное выражение лица. Машина едет несколько мгновений, а потом я не могу сдержаться. "Колесо обозрения? Правда?"
Коул смеется. "Ты когда-нибудь была?"
"Нет".
"Тогда на что ты жалуешься?"
"Просто это выглядит ужасно вульгарно. В мое время город был достаточно красив. А теперь он задрапирован разноцветными огнями, как бижутерия".
"Дай ему шанс. Для меня".
Я закатываю глаза. "Как будто я могу тебе в чем-то отказать".
Его улыбка прекрасна, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня. "Из всех твоих закатываний глаз, это мое любимое".