Ненадолго, правда.
У южанина был совершенно неюжный, ровный, настойчивый, голубовато-огненный темперамент. Редкость в наше время. Хвойный костер в ледяном домике. Северное сияние. От поцелуя в голень ее бросило в дрожь. Волна чувств перехлестнула через край и, впервые в жизни почувсвовав себя красивой и беззащитной, обливаясь слезами, она по собственной воле (тоже в первый раз) согнулась и коснулась губами его члена.
Еще одна такая ночь и он бы влюбился, с него станется. Мод не помнила как его зовут. Нужно было не дать ему стать хозяином положения, - а к этому уже шло. Мод быстро оделась и, забыв на ночном столике очки, выскользнула из квартиры испустилась вниз. Рванула ручку, неудобно подвернув себе запястье, поморщилась от боли, тряхнула рукой, вдохнула глубоко, открыла со второй попытки дверь и вышла в Париж.
Было очень тихо, как только в Париже и бывает в пять утра. Медленно светлело пасмурное небо. От Републик нужно было повернуть налево, мимо бюста кучерявого австрийца какого-то, блядь. Что он австриец, ей долго вдалбливал муж. То есть, вдалбливал и фамилию, и профессию, и биографию, и прибавлял, австриец. Вот только происхождение и запомнилось.
Она оглянулась. Статуя Республики жеманно держала двумя пальцами ветку чего-то там, демократического растения какого-то. Клошар экспериментировал с атоматическим сральником, стараясь его обмануть, открыть, не опуская в щель два франка, а сральник тупо сопротивлялся. Махнув рукой, клошар поссал рядом со сральником на тротуар и долго рылся потом в куче тряпок, владельцем которой он по всей видимости состоял, в поисках окурка.
""""
Рони Рив не то чтоб не любил, а скорее снисходительно презирал Францию - за фантастическую смесь глупости и практичности, за отсутствие по северным понятиям элементарной гигиены, за скупердяйство и неумение плотно завтракать. Одно было хорошо - в большей степени, чем остальные нации, французы любили зрелища. Что ж. За три часа до операции, Рони облачился в специально приготовленный костюм. Тройка. Ласты. Маска, трубка. И в таком виде вылез из такси у Гранд Отеля.
Он побежал через площадь. Посетители за столиками Кафе де ла Пэ вытаращились. Это было неважно. Важно же было, что в равной степени вытаращились ребята из спецчасти, которые все время ошивались в этой местности последнее время. Его долго не пускал дурак портье. Порывался вызвать полицию. Рони размахивал руками, что-то доказывал. Спецчасть умирала от хохота.
Смешно шлепая ластами, Рони опять перебежал площадь и спустился в метро. Под шуточки разного толка бездельничающей молодежи он отъехал несколько станций, пересел на другую линию, снял ласты и маску. Вышел из метро и поймал такси.
Когда спецчасть скучает, уровень внимания всегда повышен. Рони дал им повод повеселиться, поговорить, расслабиться. Последнее - главное. Через три часа О'Хары не станет.
""""
Мод прошла мимо запертого газетного стенда, мимо закрытых кафе. Одинокое такси прошелестело мимо и скрылось. Мод свернула на Севастопольский Бульвар.
Все, хватит. Пусть все катится к чертовой матери - и муж, и сестры, и этот блядский бульвар с длинными курортного типа балконами по фасадам, и американские дирижеры. За тысячу лет существования этот город слишком уютно устроился. Никому ни до чего нет дела, все сидят и пьют кофе. И до меня никому нет дела, подумала Мод. Ну и пусть. Вот только коленки дрожат. И спину ломит.
Два наркомана выпали из проулка, связывающего Севастопольский Бульвар с параллельной Сан-Дени. Один натужно и нехотя бил другому морду. Другой нехотя сопротивлялся, как пьяная но хорошо воспитанная женщина.
Зачем она взяла с собой сумочку? Привычка. Мод порылась и нашла пачку сигарет, спрятавшуюся и кокетничающую между флаконом духов и россыпью помад. Закурила.
Левую ногу она уже успела натереть непривычно быстрой ходьбой на каблуках. И еще нужно было бы принять душ. Запах любви лионца был сейчас совершенно неуместен. У лионцев много спермы, и очень она клейкая.
На Шатле было почти совсем светло. Морда американского дирижера нагло смотрела со стены филармонии. Или концертного зала. Мод Плохо разбиралась в музыкальной географии города. Муж таскал на балеты, были какие-то здоровенные тощие парни, кажется русские, очень высоко один прыгал без перекладины, но как-то все не так, не свое. А любовнику нравилась какая-то рок-группа австралийская потная.
Мод перебежала Сену. На Ситэ у Дворца Справедливости стояли двое полицейских. Мод подумала, что бросаться надо бы с Нового Моста, но потом решила что быдет слишком символично. И побежала дальше, к Сан-Мишель.
""""
- Да не О'Хара, идиоты! О'Коннор!
- Как - О'Коннор?
- Так. О'Хара совершенно непричем. Я вообще не знаю, кто это такой.
- Простите.... Да-а. Проблема.
- Какая проблема, в чем?
- Видите ли, дело в том, что.... как бы это вам сказать....
- Ну?
- Дело в том, да.... что Рив уже выехал, да.
- Куда выехал?
- В Париж.
- Зачем?
- Убирать О'Хару.
- Вы что, с ума там все посходили?
- У меня лента есть. Могу дать послушать. О'Хара, американский дирижер.
- Засунь ее себе в жопу, кретин!
Длинная пауза.
- Так что вы предлагаете?
- Предлагаю, блядь? Козлы, блядь! Остановите вашего, как его там, Рива, или как....
- Каким образом?
- Не знаю. Выйдите с ним на связь.
- Какую связь?
- Спутниковую, блядь!
- Он спутники в кармане не носит.
- Мерзавцы! Сообщите в Интерпол.
- О чем?
Пауза.
- О результате футбольного матча. Сборная Ирландии со сборной из созвездия Волопаса! Засранцы!
Он повесил трубку.
""""
Марта пила коньяк и думала, что ничего-то у нее не получалось в жизни. Вроде бы все как у людей, и даже лучше чем у многих, и все лопаются от зависти. А вот нет, оказывается.
В такие моменты она ненавидела мужа. Ее переполняло желание сделать ему гадость. Спрятать приготовленный для конерта костюм. Подложить слабительное в чай. Изменить.
И сын тоже хорош! Яблоко от яблони. Почему он ушел гулять с отцом? Почему не остался посмотреть на ее интервью, когда она рассказывала идиотам с микрофонами, как трудно, и в тоже время как хорошо и прекрасно и вообще удивительно быть женой музыканта мировой известности! Она позвонила домой матери, и та конечно же спросила сперва, как пиживают муж и сын. Марта хотела сказать, что они сейчас клеют на Монмартре баб на предмет любви пылкой и страстной, но потом передумала, и сказала - хорошо. Мать сообщила, что подлец мусорщик опять не забрал старый шкаф, и что он портит весь вид, стоит себе посередине газона. И что опять, значит, лето на Лонг-Айленде, и коро можно будет.... Но Марта не слушала. Курила (она опять начала курить после трехлетнего перерыва).