Только Бру, казалось, ничуть не уставал ждать. Его ноздри трепетали, откуда-то из груди у него доносился рык. Но в то же время в нем было что-то терпеливое. Словно он был сжатой пружиной, которая ждет своего часа и готова в любой момент распрямиться. И помоги Семь Богов тем, кто встанет на пути.
— Бру, — сказала Голди, терпение которой уже заканчивалось и она решила подумать о чем-нибудь другом. — А как ты решаешь, когда быть большим, а когда маленьким?
Бру склонил голову.
— Я не решаю. Не более чем люди решают быть им счастливыми или злыми. Большой и маленький решают за меня. Иногда это удивляет даже меня.
— А что тебе нравится больше? — спросила Голди.
Бриззлхаунд выглядел задумчивым.
— Очень приятно гонять мышей, и притворяться, что в мире нет никаких опасностей. Но также приятно прыгнуть на врага и разгрызть его кости… Приходится ли мне выбирать? Я так не думаю.
Голди хотела спросить еще кое-что, но тут музей очередной раз содрогнулся. К тому времени как они, уже порядком сорванными голосами, закончили петь, вопрос вылетел из головы.
Они были у Грубого Тома, проходя мимо одного из кораблей, когда Бру навострил уши. Спустя секунду Голди услышала гремящий звук вдали. Рог повозки плакал, как потерявшийся ребенок.
— Это Акула! — сказал Тоудспит. — Как считаешь, херро Дан вернулся?
Бру покачал головой.
— Я бы не выл так жалобно, если бы мой друг вернулся из-за Грязных Ворот.
— Но ты не Акула, — сказал Тоудспит, — херро Дан мог бы вернуться. И Ольга Чаволга тоже. Идем, посмотрим.
Голди не шелохнулась.
— Ольга Чаволга сказала нам ждать Шинью.
— Да, но она не сказала где.
— Она точно не имела в виду хождение по всему музею.
— О чем ты говоришь? Мы уже ходим. Шинью найдет нас где угодно.
Голди знала, что Тоудспит прав. Но жара и беспокойство вымотали ее, истощив все терпение. Она решила про себя, что не сделает больше ни одного шага.
— Я не пойду.
— А я пойду!
— Я не думаю, что тебе стоит. Нам лучше оставаться вместе.
Тоудспит сердито посмотрел на нее.
— Да кого вообще волнует, что ты думаешь?!
— Не ссорьтесь, — сказал Бру. — Если вам это так важно, то пойду я.
И убежал.
Теперь, без бриззлхаунда, ждать стало еще труднее. Дети прислонились к корпусу корабля, избегая смотреть друг на друга. Голи казалось, что у нее каждый нерв натянут до предела.
— Надеюсь с Ольгой Чаволгой все хорошо, — сказала она.
Тоудспит с отвращением вздохнул.
— Конечно, с ней все хорошо! Не будь дурой!
— Кого ты назвал дурой?!
— Ну, я вокруг больше никого не вижу, так что наверное тебя.
Голди оттолкнулась от корабля и сердито посмотрела на него.
— Сам ты дурак.
— А вот и нет.
— А вот и да!
— Если бы ты не пришла сюда, — сказал Тоудспит, — то ничего бы не случилось.
— Это никак со мной не связано! Если ты этого еще не понял, то ты тупее, чем я думала!
— Мне следовало натравить на тебя Морг. Ей бы понравились твои глаза.
— О, да ладно! Неужели ты думаешь, что я боюсь Морг? Эй, Морги, иди сюда, посиди на моем плече. Оно гораздо лучше, чем у него.
— Ты ей не нравишься. Ты бы понравилась ей мертвой, не так ли Мор…
Он умолк, и кровь отхлынула от его лица. Далеко, где-то в глубине музея, Голди услышала, как что-то ревет и поднялся ветер.
— А-а-а-а! — Морг взлетела с плеча Тоудспита. И в тот же самый миг налетел ветер. Это был не один из Великих ветров, но достаточно сильный, чтобы подхватить слотерберда и снести ее в сторону, как кучу черных тряпок.
Голди посмотрели на Тоудспита, и они ухватились друг за друга, пытаясь устоять. Ветер завывал вокруг них, словно предупреждал о чем-то. А потом исчез.
Во внезапной тишине дети в ужасе смотрели друг на друга, забыв о ссоре. Они поняли, что хотел сказать им ветер.
С Ольгой Чаволгой что-то случилось.
Мятеж
Голди едва успела собраться с мыслями, как появился бегущий к ним Шинью. Его лицо было бледным.
— Я почувствовал ветер, — сказал он. — Что случилось? Что делают те идиоты в выставочных залах? Где Ольга Чаволга?
— Она прошла через Грязные Ворота, — ответил Тоудспит.
— Нет! — закричал Шинью и, развернувшись на каблуках, побежал.
— Подожди! — крикнула ему вслед Голди — Она сказала, чтобы ты…
Но Шинью уже исчез.
Дети поспешили за ним. Они бежали по большим комнатам, над ними в воздухе хлопали крылья Морг. Через Вредителя, через Сломанные кости, по Гарри Маунту и снова вниз. Через Темные ночи, Комнату Забытых Детей и Каменное сердце.
Несколько раз впереди мелькал Шинью. Однажды комнаты переместились, когда они почти догнали его. Голди и Тоудспит очутились на Дамской миле, а Шинью бежал по деревянной галерее, которую Голди никогда прежде не видела.
— Шинью! — прокричал Тоудспит. — Стой!
Но Шинью даже не повернул головы.
Когда спотыкающиеся и запыхавшиеся дети добежали до Грязных Ворот, он уже был там. Его арфа была перекинута через плечо и он сантиметр за сантиметром открывал ворота. На той стороне трава колыхалась так, словно приближалась буря. В воздухе густо пахло порохом.
— Шинью! — крикнула Голди. — Ольга Чаволга сказала, что ты не должен ходить за ней!
Но над ними хлопала крыльями Морг, струны арфы рыдали, а его лицо потемнело, как небо перед грозой. Голди не была уверена, что он вообще слышал ее.
Дети бросились на ворота и попытались их закрыть. Но Шинью был сильнее. В конце концов он оттолкнул их.
Внезапно Тоудспит перестал толкать и проскользнул в проход. С другой стороны ворот он сердито посмотрел на Шинью.
— Если ты так хочешь пойти, то я иду с тобой.
Шинью замер. Он потряс головой, словно только сейчас очнулся от кошмара.
— Не будь дураком, Тоудспит. Это слишком опасно. И, кроме того, ты нужен здесь.
— И ты тоже! — выкрикнула Голди. — Ольга Чаволга сказала, что ты не должен ходить за ней.
Арфа Шинью зло зазвенела.
— Я не оставлю ее там. Она однажды спасла мне жизнь.
— Тогда ты должен слушать то, что она говорит тебе, — сказал глубокий голос, — а не бежать вперед, как безмозглый щенок.
Это был Бру. Он появился из дальнего дверного проема. И выглядел опаснее, чем когда-либо.
Шинью покраснел и открыл рот, чтобы ответить. Затем посмотрел на свои руки и гнев словно стал уходить из него. Тоудспит вернулся обратно. В тишине они втроем закрыли Ворота. Шинью достал из кармана ключ и запер замок.
Казалось, никто не знал, что надо делать. Шинью прислонился к Грязным Воротам. Его арфа молчала, а руки безвольно повисли. Тоудпит пинал стену, злой и потерянный.
— Шинью, что сказала Протектор? — спросила Голди.
Лицо Шинью на мгновение стало пустым, словно он забыл, откуда пришел.
— А… — сказал он. — Она собирается немедленно послать Командующему приказ о том, чтобы тот остановил Благословенных Хранителей. Я сказал ей, что это срочно.
Он отстегнул арфу и стал ходить взад и вперед, перебирая струны.
— Разумеется, я не знал о том, что тут началось. О досках и молотках, — он покачал головой. — Великие свистящие свиньи! Это уже не срочно. Это уже отчаянно! И о чем они только думают? Кто стоит за всем этим? Они сошли с ума? Они идиоты? Они имеют хоть малейшее представление о том, куда лезут?
От звуков, которые издавала его арфа, казалось, дрожал воздух. По траве на той стороне Грязных Ворот прошла волна. Вонь пороха усилилась.
— Шинью, — пророкотал Бру, — ты делаешь хуже.
Шинью вскинул голову. Он вслушался в угасающие звуки и побледнел. Быстро он положил на струны руку, заглушая их. Затем сел у стены, прижался к ней спиной и плечами.
А потом начал играть Первую Песню.
Голди казалось, что звуки арфы вплывали в комнату, как солнечный свет. Постепенно трава успокаивалась. Воздух стал немного чище. Чувство опасности все еще оставалось, но не было таким близким.