Подняв руку, Рони коснулась отметины на шее, из-за которой проблема и появилась. Метка болела сильнее, чем обычно. Не нестерпимо, но как напоминание об удовольствии, которое ей доставило прикосновение губ Табера к шее. Его зубы прикусили кожу, его язык обжег ее жаром. Рони задрожала от нахлынувших воспоминаний.
Убрав руку с шеи, Рони долго смотрела на телефон, а потом поднялась на ноги и подошла к запыленному окошку у двери. Она могла позвонить ему. Сообщить, как же она ценит все то дерьмо, в котором она сейчас по самую шею засела. Блин, он хотел избавиться от нее, план был такой. Разве может она быть рада тому, что он вдруг решил подать ей руку помощи?
Рони смотрела в окно и все яснее осознавала, что выхода нет.
Это чувство беспомощности грызло ее. Она ненавидела ощущение зависимости от кого-то, особенно в том, что казалось ее жизни.
Глядя в сторону леса, Рони видела, как Джон быстро прочесывает местность вкруг. Он то показывался, то пропадал из виду – расслабленный, но одновременно готовый ко всему.
Он напомнил ей военных, которых она видела по телевизору.
Время шло чертовски быстро. Не было шанса подумать, принять перемены, которые вдруг ворвались в ее жизнь. Не было времени приготовиться к встрече с Табером. Казалось, прошла всего пара минут, а Джон уже вернулся в домик и взялся за телефон. Глядя на нее, набрал номер.
— Я слышу вертолет. Это вы? – спросил он. Взгляд голубых глаз был острым и холодным. – Отлично. Мы в безопасности, и поблизости никого. Она будет ждать тебя у места приземления. – Он отключился и посмотрел на Рони. – Готова идти?
— Нет.
Она засунула руки в карманы джинсов. Ну, давай же, подумала Рони отчаянно, просыпайся. Давай, проснись, пора!
— Очень плохо. – Джон улыбнулся, как будто действительно понимал, почему она так отчаянно боится признать происходящее. – Время выдвигаться.
Глава 5
Все казалось нереальным. Рони стояла на краю маленькой поляны и смотрела, как вертолет опускается и совершает безукоризненное приземление. Сделав ей знак отойти, Джон сорвался с места и побежал к маленькому воздушному суденышку, пока Рони пыталась унять биение своего сердца.
Ей хотелось развернуться и бежать, снова вернуться к своей прошлой жизни – той, которая была у нее до поездки в этот чертов городок. Ведь прошел всего час! Но она понимала, что выхода нет. Как-то отстраненно Рони спросила себя, а куда, собственно, ей бежать.
Разве Табер не снился ей каждую ночь? Разве она не страдала каждую минуту своей жизни с тех пор, как он ушел?
Когда Табер спрыгнул на землю из вертолета, каждая клеточка ее тела ожила.
Между бедер возникла и забилась пульсация желания, стало влажно. Она уже была готова для него. Дыхание замерло, и не в первый раз Рони поймала себя на том, что просто не может сопротивляться его грубой сексуальности.
На Табере были джинсы. Они облегали его узкие бедра, подчеркивая мускулы длинных ног. Широкий темный ремень оттенял белый цвет рубашки и мягкие контуры торса. Широкие плечи. Черные как смоль волосы зачесаны назад, придавая внешности оттенок дикости – и эта дикость отозвалась прямо в ее самой интимной точке. Рони почувствовала, как течет от желания, как горячо стало внизу, как начинает ныть, требуя Табера, ее тело. Она отступила, когда их взгляды встретились. Табер быстро сокращал дистанцию между ними.
Она прочла на его темном загорелом лице отчетливое намерение завладеть ею. И передернулась от внезапной волны страха.
Теперь он казался совсем другим.
Мужчина, которого она знала, был мягким, решительным, страстным, нежным. Она услышала всхлип и поняла, что это ее всхлип. Рони продолжала пятиться, ее ноги дрожали, ее разум сосредоточился на том, что видели глаза. Табером управлял инстинкт. Он не контролировал себя, он больше не был, тем, кого она знала. Он был почти животным. И его испугало ее.
— Табер. – Она остановилась, упершись спиной в большое дерево.
Он остановился в шаге от нее, изумрудно-зеленые глаза блестели напряжением и силой. В этот момент пятнадцать месяцев боли и гнева настигли ее.
Вот он стоит тут, глядя на нее так, словно может присвоить ее каким-то дурацким укусом, а потом просто уничтожить ее жизнь и все, о чем она мечтала.
Кулаки Рони сжались и едва осознав, что делает, она со всей силы ударила его в живот.
Но кулаку явно было больнее, чем Таберу.
— Блин! – завопила она, когда он не шелохнулся. Его тело напряглось, глаза сузились в гневе. – Смотри, что ты сделал с моей жизнью! Спасибо за то, что превратил ее в ничто, Табер!
— Моя! – зарычал он.
Звук эхом отдался в ее теле, в ее душе. Дыхание сорвалось, глаза расширились от этого животного звука.
Прежде чем Рони смогла пошевелиться, Табер схватил ее за руки и прижал их к дереву, игнорируя ее безумные попытки вырваться, ее отрывистую ругань.
Он наклонился, выражение лица было диким, первобытным. Глаза не отрывались от лица Рони, пока его большое тело вжимало ее маленькое в ствол дерева. Рони пыталась вдохнуть, наполнить легкие воздухом, дышать, чтобы отвлечься от возбуждения, пронзившего ее насквозь.
Она ощущала его близость, его дикий голод, острую мужественность и жаркую похоть. Запах Табера ударил в ее рецепторы, заставляя буквально с головой погрузиться в осознание того, что пришел он за ней только потому, что его привели сюда животные инстинкты.
Но не потому, что этого захотел человек внутри.
— Опусти! – закричала она, пытаясь оттолкнуть Табера, разжать его одновременно крепкую и такую бережную хватку.
Она тряслась от страха и накатывающих эмоций, и от желания сделать ему так же больно, как ей было больно сейчас.
Табер наклонился ближе, его плоская грудь прижалась к ее груди, заставляя соски напрячься под тканью бюстгальтера и разорванной блузки. Голова Рони оказалась прижата к дереву, она неосознанно раздвинула ноги, чувствуя, что не может дышать, не может справиться с разрядом молнии, пронзившим ее тело, в котором желание смешалось с гневом.
А потом Табер зарычал. Его рот скривился, обнажая длинные опасные клыки. Звук – предупреждающий и одновременно полный возбуждения – сорвался с его губ, когда Табер наклонился и горячим требовательным ртом накрыл ее рот.
Рони упала бы, если бы он ее не держал. Сильные руки подхватили ее, прижимая ближе, его губы захватили в плен ее губы, язык вторгся в ее рот.
Острое, возбуждающее прикосновение пронзило ее с ног до головы и обдало жаром, тело словно взорвалось от нахлынувшей реакции, а потом покорилось силе страсти.
Пальцы Рони сжались в кулаки. Ногти впились в ладонь, а требовательный язык Табера все терзал ее рот, заставляя стонать. Боже, что за вкус. Темный мед – сладкий и будоражащий. Она готова была отдаться этой страсти, даже зная, что в этой пучине ей просто не выжить.
Их языки сплелись. Она почувствовала маленькие комочки желез по бокам от его языка и застонала от удовольствия, когда под ее ласками эти комочки раскрылись и выпустили наружу сладкий мед, который таили в себе. Ей было нужно больше. Она хотела заполнить себя этой сладостью, открыть себя для всепоглощающего удовольствия.
Его язык требовательно ласкал ее рот. В воздухе повис рык – настоящий кошачий рык, отозвавшийся спазмом в ее лоне.
Рони отдалась этому желанию ласкать, наслаждаться вкусом. Но ей уже было мало.
Она впилась в его рот, упиваясь его сладостью. Его губы мяли и терзали ее губы, его язык снова и снова пронзал ее рот, а она все пила его сладкий нектар и не могла напиться.
Рони поднялась на цыпочки. Табер отпустил ее руки, она больше не сражалась с ним. Пальцы ее пробежались по его бицепсам, впились в ткань одежды, ощущая скрытые под рубашкой мускулы. Он притянул ее еще ближе, прижал к дереву, вклинился телом между ног, надавливая прямо на средоточие ее женственности. Как же хорошо. Она дернула головой, когда внизу все заломило от сладкой боли.