— Ты шутишь. — Она медленно покачала головой, отодвигаясь от него в жутком страхе. — Я никуда не пойду. Если ты за этим сюда пришел, можешь сразу уходить.
Он нахмурился, зловеще сдвинул темные брови, и пульс Рони участился. Он никогда не смотрел на нее так. Она никогда раньше не видела такой ненависти, такого презрения в глазах другого человека. И она никогда не думала, что такая ненависть может быт направлена на нее.
— Ты пойдешь со мной, Рони, — отрезал он, наблюдая за ней с яростью, граничившей с безумием. — Никто не знает, что за ребенка он тебе сделал, пока вы с ним трахались. Думаешь, я позволю всем узнать, что твой ребенок — какой-то ублюдок, грязное животное? — Она вздрогнула от отвращения и ярости, звучащих в его голосе.
— Ты сумасшедший, — прошептала Рони. — Они имеют такое же право жить, Реджинальд. Более того.
— О, избавь меня от своих выступлений, — он презрительно сплюнул. — Скажи мне, девочка, как давно ты трахаешься с этим выродком? Поэтому он и угрожал убить меня, если я разрешу своим друзьям немного тебя развлечь? Хотел, чтобы твоя писька принадлежала только ему?
Рони попятилась, а он пододвигался все ближе. Она чувствовала, как ненависть, черная и мерзкая, льется из него потоком.
— Я не собираюсь это обсуждать, — отрезала она, пытаясь не показать своего страха.
— Сколько тебе было лет, когда он нашел тебя, когда ты убежала и спряталась в этих горах? Десять? Одиннадцать? Он тебя трахнул потом, Рони? Поэтому ты и ходила за ним хвостом?
Она отчаянно покачала головой, гадая, где, черт возьми, ошиваются люди, которые должны быть в доме.
— Я не собираюсь с тобой говорить на эту тему. — Рони покачала головой. — Не у всех друзья — извращенцы, как у тебя, Реджинальд.
— Если бы я знал, что именно поэтому ты им так очарована, я бы нашел тебе дружка, — глумился он. — Даже отдал бы вам свою постель — все равно она пуста с тех пор, как твоя тупая сука мать умерла…
— Хватит. — Рони отчаянно покачала головой. — Не трогай маму, Реджинальд.
Ее хрупкая, усталая мать. Рони дрожала при воспоминании о ней. Она редко позволяла себе вспоминать мать. Воспоминания были мрачными, болезненными. Марджери Эндрюс была слишком нежным, слишком мягким созданием, и жизнь с Реджинальдом просто сломала ее.
— Не трогай маму, — передразнил он с издевкой. — Хорошо, мы не будем трогать дорогую мамочку. Тащи свою задницу за дверь и в мою машину, и мы отправимся в путешествие.
— Зачем? — Между ними был диван, но путь к выходу был по-прежнему блокирован. — Ты действительно думаешь, что я настолько глупа, чтобы пойти с тобой? Разрешить тебе или кому-то еще коснуться себя, Реджинальд? Этого не будет.
— Как насчет сделки? — Он помолчал, пристально наблюдая за ней, выражение его лица выражало триумф.
— Что?
Он был безумен. Рони могла только моргать, глядя на него в изумлении. Неужели он думает, что она способна продать себя, свою душу?
— Сделка, — повторил он тихо. — Ты пойдешь со мной, Рони, и пусть мои мальчики делают свои тесты, и взамен я скажу тебе, почему твоя мама так хотела жить в этих горах. Я скажу, почему она позволила мне и моим друзьям делать с ней все, что мы хотели. Я скажу тебе, деточка, кто твой отец.
Казалось, время остановилось для Рони. Она смотрела на Реджинальда с чувством ужаса и восторга, а еще благодарности. Благодарности, которая заставила ее колени подгибаться.
— Ты не мой отец.
— Я вижу, что это просто разрывает твое сердце, — рявкнул он резко. — Что, думаешь, ты слишком хороша, чтобы быть моей дочерью?
— Я думаю, что и гадюка слишком хороша, чтобы быть твоим ребенком, но это только мое мнение. — Ей нужно отвлечь его, заставить его сменить позицию, чтобы выскочить из-за дивана и сбежать. Но он подошел к ней с другой стороны, и она оказалась в ловушке. — Так скажи мне, Реджинальд, почему меня должно волновать, кто мой отец? Он не может быть кем-то стоящим, иначе бы ты уже продал кому-нибудь эту информацию.
— Да правда? — Он кудахтал. Боже, он на самом деле он кудахтал, как какая-то старая карга. Как старая карга.
— Конечно же, Реджинальд. — Она говорила спокойным голосом, надеясь удержать его от попытки напасть и схватить ее. Рони видела, что он готовиться прыгнуть к ней, его тело подобралось.
— Нет, я не скажу тебе, Рони. Даже если ты пообещаешь мне половину земель в Техасе, не скажу. Не без причины. Потому что это означало бы обесценить мою собственную жизнь. Но я скажу, если ты пойдешь со мной без криков и спокойно.