— Я всегда буду с тобой, — выдохнул Табер, его голос охрип от переполнивших его эмоций, удививших даже его самого. Любовь наполнила его душу. — Всегда, Рони. Я всегда буду рядом.
Она прикоснулась к его щеке. Почти судорожно его рука поднялась и коснулась ее руки, сжала ее, поднесла к губам. Табер коснулся ладони Рони поцелуем, в который вложил всю душу.
— Тогда я счастлива, — она вздохнула, тяжелый, усталый вздох. — Обними меня, Табер. Ложись рядом со мной и просто обними меня. Останься со мной.
Он опустил ее на кровать, заключил в объятия, крепко прижав к груди, уперся в ее макушку подбородком. Ее тело совершенно естественно прижалось к нему. Стало тепло. Стало спокойно.
— Мы будем любить нашего малыша, — прошептала она сонно.
— Всегда, Рони. Мы его будем просто обожать.
Табер понимал, в глубине души, что у него уже нет выбора.
Она тяжело вздохнула, позволяя, наконец, себе расслабиться. События последних дней окончательно подорвали ее силы. Табер почувствовал, как ее дыхание углубляется, а тело слабеет, и только тогда позволил одной слезе медленно скатиться по его щеке. Она была его подарком. Его душой.
Спасение, наконец, пришло к человеку и к животному внутри, с которым он каждый день боролся. С ней он наконец обрел покой.
Глава 35
Аарон Лоуренс по-прежнему сидел, замерев на месте, его глаза были прикованы к экрану телевизора, изображение било его с силой приливной волны. Слова, пробивающиеся через шум голосов, почти не имели смысла. Он видел только ее лицо. Лицо, которое он и не мечтал никогда больше увидеть.
Вероника Эндрюс. Дочь Реджинальда и Маргарет Эндрюс. Его душа кричала в знак протеста. Она не дочь этого ублюдка-предателя. Она его. Его дитя. В прошлом у него была связь с женщиной, вырвавшей из него душу. С женщиной, которая бежала в ужасе от преступлений, которые, как она верила, он совершил.
Его дочь. Он пытался сдержать свои слезы, свое горе. Она была так похожа на свою мать. Такой же нежный изгиб бровей, темно-голубые глаза, пухлость щек. Страх, заставивший ее лицо побелеть…
Репортеры были как звери, они гнались за ней. Срывали с нее одежду. Кричали на нее. Он глядел на экран, ярость клокотала в его груди.
— Мне нужны их имена. — Он не смотрел на сына. Сет сможет позаботиться обо всем. Он знает, что делать.
Челюсти Аарона сжались, он пытался справиться с яростью в душе. Метка на ее шее была мерзостью. Неестественной. Несмотря на нейтральную позицию Сета в отношении Пород, Аарон несколько месяцев назад перевел деньги для организации, которая хотела их уничтожить. Но теперь, когда он знал, в чем дело, когда Сет показал ему интервью — после скромной церемонии бракосочетания между его дочерью и ее зверем — он устало признал, что смысла уничтожать этих животных нет. Ведь она была счастлива.
Он нахмурился. А что, если не была? Что, если каким-то образом ее заставили это сделать?
Если так, он мог привезти ее домой. Он мог бы ухаживать за ней. Дать ей все, чего не дал ей за всю ее жизнь. Он мог бы быть ее отцом.
Да, так было бы хорошо, — подумал он. Надежда снова проклюнулась в нем. Сет мог бы сделать это. Конечно, Аарон понимал, что сначала придется убедить своего сына, что так нужно. Сет был слишком прямой, слишком честный. Были дни, когда Аарон даже думал, что у мальчика другой отец, но Сет был чертовски сильно похож на него.
Те же темно-каштановые волосы и стальные серые глаза. Те же благородные черты. Когда он смотрел на своего сына, он словно видел себя. Но Сет был хорошим мальчиком, напомнил себе Аарон. Сильным. Жестким. Он был достаточно взрослый и достаточно умный, чтобы получить то, что он хочет, и тогда, когда он этого хочет. Он не должен обманывать.
Не то что его отец.
— Ты не можешь ей сказать. — Аарон повернулся к Сету, лицо которого отображало решимость. — Обещай мне, Сет. Я клянусь, если ты не скажешь ей правду, я больше никогда не буду тебя обманывать.
Циничная улыбка пересекла лицо Сета, хотя он даже не посмотрел на отца. Он смотрел в телевизор. Еще одно из редких интервью с Прайдом.
— Ты всегда будешь мне врать, Аарон. — Сет передернул широкими плечами в знак отрицания.
Аарон поморщился. Юноша не называл его отцом так долго, что Аарон забыл, как это звучит.
— Ты не можешь сказать ей, Сет.
Горечь пронзила его сердце. Если Сет скажет ей правду, она никогда не простит его. Никогда не назовет его папой.