Последовавшие события подтвердили правильность этого решения. Яша и его друзья оправдали все возложенные на них надежды. И даже более того, стали в своем роде незаменимыми в борьбе с оккупантами.
Встречи, встречи… Десятки, сотни. А в отряд вливались единицы.
…Одной из первых пришла в отряд Тамара Межигурская, отправив в тыл со знакомыми своего пятилетнего сына. Когда Бадаев узнал об этом, у него, словно от недоброго предчувствия, сжалось сердце. Первой реакцией было не брать ее в отряд, но потом Павел подумал, что и у него, и у многих других бойцов из отряда тоже есть дети. Именно за них, за их будущее счастье отцы и матери вступили в борьбу с врагом.
В том, что Тамара Межигурская рвалась в бой, сомневаться не приходилось. Межигурская сама попросила своего начальника (она была сотрудницей областного управления НКВД) направить ее туда, где сейчас тяжелее всего. И когда Тамаре предложили вступить в отряд Бадаева, она тут же согласилась.
Очень скоро командир убедился в том, что Межигурская могла бы стать хорошей связной: немногословная, сдержанная, наблюдательная, она старалась и умела незаметно быть полезной во всем, что происходило вокруг.
Однажды к Бадаеву привели высокую, статную, очень красивую девушку. Вьющиеся волосы обрамляли ее удлиненное лицо. Под тонкими, выгнутыми дугой бровями сияли темные большие глаза.
— Это Тамара Шестакова, медсестра с госпитального судна, — представил вновь прибывшую парторг Зелинский. — Боевая дивчина: фашист строчит из пулемета на бреющем, а она знай себе раненых перевязывает да ободряет, словно и не пули свистят около нее, а дождик идет, — сказал Константин Николаевич.
— Это безрассудно, — нахмурился Бадаев, — подобная храбрость к добру не приводит. Хотя… и она в некоторых случаях необходима.
Шестакова потупилась, слушая командира — такого молодого на вид и такого рассудительного и сурового. А Бадаев продолжал уже более мягко:
— Если останетесь у нас в отряде, геройствовать подобным образом вам не придется. Работа у нас такая, что все надо делать скрытно, незаметно — даже ходить, а иногда и дышать… Город знаете?
— Я не одесситка… — чуть слышно проговорила Тамара.
— Это плохо, — заметил Бадаев. — Изучайте город, пока еще есть время… А фашистов бить хотите?
— Очень хочу! — горячо ответила Шестакова.
Командир одобрительно кивнул:
— Вот это хорошо. Только есть еще одно «но»…
Тамара с тревогой взглянула на Бадаева.
— Как мы теперь разбираться будем с двумя Тамарами: ведь у нас в отряде уже есть Тамара Межигурская…
Шестакова облегченно засмеялась. Парторг хитровато прищурил глаза, посмотрел на девушку и предложил:
— Будем называть Межигурскую Тамарой-маленькой, а Шестакову — Тамарой-большой.
С тех пор так и называли в отряде двух Тамар — «большой» и «маленькой». Межигурская и Шестакова стали связными Бадаева.
Дел в лагере с каждым днем и даже часом прибавлялось. Только решили вопрос об оружии и боеприпасах, как надо было подумать о запасах продуктов питания для бойцов: ведь на одних консервах долго не протянешь. Бадаеву было яснее, чем многим другим в отряде, что борьба предстоит долгая и тяжелая и поэтому устраиваться в катакомбах надо обстоятельно.
Завхоз Клименко никак не мог прийти к выводу, на чем удобнее готовить еду: на печи, которую еще надо было сложить, или же на примусах. С одной стороны, на печи удобнее варить на большое количество людей. Но дым мог выйти на поверхность и этим выдать местонахождение отряда. Да и заготовка топлива была очень уж трудоемкой. Кроме того, в условиях катакомб дрова быстро отсыревали и становились созсем непригодными для топки. Готовить на примусах… Сколько же их надо было, чтобы наварить еды на весь отряд? А где взять столько ценного по тому времени керосина?
В конце концов решили запасаться примусами и керосином. Через несколько дней они были доставлены в катакомбы. В подземной кухне вкусно запахло наваристым борщом, по которому уже скучали молодые бойцы, оборудовавшие катакомбы для отряда.
А дни все летели… Незаметно кончился август, промелькнул в хлопотах и приготовлениях сентябрь. Октябрь заявил о себе штормовыми ночами, пожарами, грохотом боев, что шли уже под самым городом. Фашисты все сильнее сжимали кольцо вокруг Одессы.
В конце сентября по наступающим войскам противника был нанесен комбинированный удар: корабли под командованием контр-адмирала С. Г. Горшкова высадили 3-й полк морской пехоты в районе Григорьевки, одновременно в тыл врага был сброшен парашютный десант. В результате фашистские войска были отброшены на 5–8 километров от города.