Слово взял парторг:
— У нас в отряде — девять коммунистов. Я говорю от их имени: коммунисты, как всегда, будут в авангарде борьбы с фашистами. А с ними и все бойцы отряда, я уверен, будут бить их до полной и окончательной победы. Пусть каждое мгновение пребывания врага в городе несет ему гибель от нашей руки!
— А теперь каждый из вас должен дать клятву, — сказал Бадаев и начал читать: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды партизан, торжественно клянусь быть стойким, мужественным и дисциплинированным. Не щадя жизни и крови, клянусь защищать свою Родину до полной победы над врагом. Если же я нарушу свою клятву, то пусть меня покарает суровая рука товарищей и советский закон. Клянусь!»
— Клянусь! Клянусь! Клянусь! — эхом отозвались бойцы.
Это было в ночь на 16 октября 1941 года. А уже наутро бадаевцы вышли на выполнение первой боевой операции…
Занимающаяся заря застала бойцов отряда на местах. Командир еще раз проверил правильность выбранных заранее позиций. Бадаев понимал, насколько важен успех этой операции для всей дальнейшей борьбы его отряда с фашистами. Первый бой должен стать как бы запевом, который определит все последующие победы, поможет пережить неудачи, укрепит дух и боеспособность каждого бойца отряда, в том числе и его собственные. Да, и ему, может быть больше, чем кому бы то ни было, нужна эта первая победа над врагом.
Тщательно замаскировавшись в складках местности, прижавшись к земле, ждали бойцы врага. Вот уже и солнце перешагнуло зенит, а дорога, ведущая в Нерубайское, была все еще пустынной.
— Нет, ну до чего же тихо, — мечтательно протянул Яша Гордиенко, лежавший рядом с Бадаевым, — словно и войны никакой нету. Чуете? Даже стрелять перестали.
— Да, видно, боятся фашисты вступать в город, — предположил командир. — Ждут подвоха. И не думают, что Одесса уже оставлена нашими…
В этот момент парторг, лежавший за соседним порыжелым от высохшей травы бугорком, сказал:
— Вон они, треклятые. Ишь, запылили…
И действительно, на дороге, ведущей в небольшую балочку, которую контролировали партизаны, показался головной отряд врага. Впереди на лошади ехал долговязый офицер, за ним шла колонна автоматчиков. В тот момент, когда последний автоматчик вошел в балочку, Бадаев отдал приказ:
— Огонь!
Партизаны открыли прицельный огонь. Фашистский офицер был убит. Солдаты сначала растерялись и никак не могли сообразить, откуда ведется обстрел. А бадаевцы, пользуясь их замешательством, усилили огонь. Наконец кое-кто из фашистов залег за скирдами соломы, начав беспорядочно отстреливаться. Но партизаны быстро выкурили их оттуда, забросав гранатами.
Вскоре бой закончился. Лишь немногим вражеским солдатам удалось спастись бегством. Бадаев дал сигнал к отходу.
— Ну и задали мы им жару! — восторгался по пути в катакомбы Яша. — Пусть знают, как соваться!
— Если бы это могло их остановить… — сокрушенно ответил командир. — Ведь за ними придут сотни, тысячи… Но и им не будет пощады, правда, Яша? — и он крепко обнял паренька за плечи.
— Да, командир, не будет им покоя на нашей земле.
Бадаев вовремя укрыл истребительный отряд в катакомбах. Через некоторое время враг открыл ураганный огонь по месту, где партизаны провели свой первый бой.
— Они, очевидно, приняли нас за бойцов регулярной армии! — удовлетворенно потирая руки, смеялся заместитель командира Васин. — И невдомек фашистам, что это мы, партизаны, заявили о себе!
Так началась 907-дневная эпопея борьбы оккупированной, но непокоренной Одессы. И одним из ее участников был коммунист Бадаев.
Бадаев открыл глаза и прислушался: в каморку не проникал ни единый звук. Это немного его озадачило, и командир, нашарив возле себя фонарик, направил луч света на часы. Было всего четыре часа утра. Уставшие бойцы спали, а время для появления связных еще не пришло. Поэтому Бадаев позволил себе снова прилечь — не так-то много приходилось ему отдыхать последние дни.
Что это ему приснилось сегодня? А, вспомнил: снова видел во сне забой. Почему-то в катакомбах ему все чаще стали сниться дни молодости. Может быть, потому, что они напоминали ему подмосковные шахты, где, собственно, и начинался он как человек…
Из дневника Владимира Молодцова:
«25 октября 1930 г. Четыре смены отработал в шахте, в забое. Работа физически очень тяжелая. Сильно устаю. Но… духом не падаю, сохраняю прежний подъем и твердое решение оправдать доверие ребят.